До Питера и обратно

По-прежнему не говоря друг другу ни слова, мы стали снимать верхнюю одежду. Цветы я положил на тумбочку, скинул рюкзак, снял туфли, пальто повесил на вешалку. Я конечно бы хотел, чтобы мы оба сняли всю одежду, но момент явно был упущен. На мне остались темно-синие брюки, белая рубашка и черный пуловер. Прямо-таки модник английского двора. На ней были светло-синие джинсы и светло-серый свитер.

– Герберы… мои любимые, – сказала она, принимая от меня цветы, на ее лице мелькнуло что-то вроде улыбки.

Что ж, появились хоть какие-то признаки живого человека. Да и щеки у нее стали опять румяные.

Держа двумя руками букет, она убежала на кухню. Я услышал, как загремело что-то стеклянное, а потом зажурчала вода. Видимо, она решила поставить цветы в вазу.

Дабы не скучать одному в коридоре, я без приглашения сделал несколько шагов и попал в ее комнату, чтобы понять, с чем имею дело. Из любопытства осмотрелся по сторонам. Слева в комнате стояла полутора спальная кровать. Справа было окно, шкаф и единственное кресло. Вот, собственно, и все убранство. Довольно спартанские условия для девочки, я бы сказал. Не было никакой разбросанной женской одежды, мягких игрушек и полок, заставленных разными безделушками. Только вот посередине стены выделялись полсотни фотографий, которые никак не вписывались в столь скудный интерьер квартиры. Я захотел подойти и рассмотреть их поближе, особенно ту, где она была полностью обнаженной, но сначала замешкался, а когда решился и сделал шаг, она уже зашла в комнату. Я испуганно оглянулся на ее голос.

– Миша, ты, конечно, с ума сошел! Взять и прилететь в незнакомый город. Даже не позвонил и не предупредил! – сказала она не заметив моего интереса к стене с фотографиями.

– И что тут такого? У меня же есть твой адрес, ты ведь сама письмо мне отправила летом, забыла, что ли?

– Три месяца уже прошло. А я ведь хотела переехать на другую квартиру в конце лета. Что бы ты тогда делал? – весело и в тоже время нравоучительно спросила она.

– Решал бы проблемы по мере их поступления, – спокойно ответил я и пожал плечами.

– Дурак, – сладко сказала она и прижалась ко мне, обвив руками, – я так скучала.

«Наконец-таки произошло то, чего я ждал. Вот та Аня, ради которой я приехал. Оттаяла», – подумал я и крепко ответил на ее объятие.

Сейчас я и вправду позволил себе думать и верить в то, что мы будем вместе. Я стоял и в который раз обнимал это маленькое до боли знакомое тело. Вдыхал запах ее волос и представлял, куда мы пойдем сегодня вечером. Я так наивно верил в это прекрасное будущее, что не замечал очевидных намеков, так естественно разложенных по этой квартире.

– Может, выпьем за встречу? – предложила она, и подняла ко мне свои глаза.

– Давай, – согласился я, стараясь показать равнодушие, а у самого потекли слюнки, так сильно хотел выпить.

– У меня есть классный ликер из Италии, подруга привезла этим летом, будешь?

– Крепкий?

– Около двадцати пять градусов, если я правильно помню.

– Годится, – ответил я.

На самом деле не было принципиального значения в том, что именно я выпью. Самое главное, чтобы это было не пиво и не вино, а как в данном случае что-нибудь градусов от двадцати, не меньше. Слишком уж напряженными выдались последние сутки, и в данный момент мой организм был сильно перевозбужден.

Мы вдвоем зашли на кухню, я сел за небольшой квадратный стол, она полезла в навесной шкаф за бутылкой. Хочется сказать, что я по-хозяйски расположился за столом и окинул кухню взглядом, словно между нами все уже было решено, но нет, я весьма скромно устроился на старом табурете и аккуратно оперся спиной на стену.

Вмести с бутылкой она достала две чашки. По размеру бутылка была меньше пивной с интересной многоразовой крышкой на металлических стяжках. Чашки же были сделаны на староанглийский манер, архитонкие ручки и бахрома на ножках.

Ядовито-красный ликер, который разливала Аня, вытекал из бутылки медленно, видно, что вязкий, значит, сильно сладкий. Наши сосуды она наполнила наполовину. По моим прикидкам, вышло где-то по восемьдесят-восемьдесят пять миллилитров на душу. В таком деле мой глазомер не давал осечек.

Я не стал браться за тонкую, как ниточка, ручку, испугался, что отломлю. Поэтому варварски обхватив своей кистью всю чашку, я посмотрел на Аню. Золотистые волосы до плеч, округлое лицо, голубоватые глаза и румяные щеки, тонкие розовые губы, которые слегка улыбаются. На душе сразу стало приятно, я почувствовал, что приехал не зря.

– Миша, меня, наверное, в детстве плохо воспитывали… – вдруг заговорила она.

По выражению ее лица, которое изменилось за долю секунды, я понял, что сейчас случится что-то плохое. Такое обычно сразу заметно. Люди выглядят так потерянно, как будто собираются сообщить тебе о смерти близкого человека. И это заставляется опуститься все твое нутро.

– … и не учили, что врать не хорошо, – продолжила она. – В общем, у меня молодой человек здесь есть. Мы уже почти год как встречаемся. И у нас все достаточно серьезно.