До последнего дыхания. Повесть об Иване Фиолетове

Ночью, лежа на голом полу, он тоже думал об этом. Что же привело их снова за решотку, почему пала Бакинская коммуна и не удержались большевики у власти? Значит, что-то они сделали не так, в чем-то где-то ошиблись. Но в чем и где? С чего же начался распад? С наступления турок? Да, там обстрелянная, прошедшая войну, фанатически настроенная армия. А у нас что? Наспех сколоченные красноармейекие и рабочие отряды, вооруженные не столько винтовками, сколько энтузиазмом. Отряд Петрова слишком малочислен, ему не под силу было сдержать вымуштрованную армию Нури-паши. Дашнакские полки? Да, поначалу они были на нашей стороне, но при первых же трудностях удрали с поля боя. Наверное, нельзя было полагаться на них… И потом измена Бичерахова. Прежде чем пригласить этого мерзавца, Шаумян советовался с комиссарами, и, когда получил клятвенное заверение Бичерахова в верности новой власти, вопрос о его приглашении был решен… По слухам, сейчас Бичерахов в Петровске и служит уже меньшевикам. Как же мы все не распознали его сразу? А может быть, наша главная ошибка не в этом? Вместо того чтобы железной рукой пресечь враждебную агитацию удаленных нз Советов партий, мы разрешали им разглагольствовать, выступать на митингах и дискредитировать действия большевиков. И многие рабочие попались на удочку. Хотя их тоже можно понять. Когда нечего есть, поневоле станешь падок на посулы. Большевики не скрывали трудностей, не обещали скорой сладкой жизни, а меньшевики и эсеры трезвонили на всех углах, что англичане, придя в Баку, привезут с собой пароходы с зерном. Какая заманчивая перспектива для рабочего человека, который получает вместо хлеба четверть фунта орехов в день!.. И наверное, они, комиссары, поторопились покинуть свои посты, надо было оставаться на местах и продолжать борьбу. Уже сражался за Коммуну отряд Петрова, и по распоряжению Ленина в Баку шли новые войска. Продержись бакинцы еще немного — и англичане не посмели бы высадиться в Баку…

Восемнадцатого сентября в положении арестованных ничего не изменилось. В накаленных солнцем стенах тюрьмы нечем было дышать. Вместо завтрака и обеда принесли бачок теплой солоноватой воды.

Вечером послышался лязг запоров на двери, голоса, тяжелые шаги по коридору, и в камеру ввалились несколько человек с револьверами на боку. Один из них, немолодой, лысеющий, в полувоенной форме, должно быть старший, вызвал по очереди Шаумяна, Джапаридзе, Фиолетова, Азизбекова и, не задавая вопросов, в упор рассматривал их.

— За что мы арестованы? — спросил Джапаридзе.

— Не знаю, — ответил старший.

— Вот тебе и на! — воскликнул Фиолетов. — Какие ж вы правители, если даже не знаете ни кого вы арестовываете, ни за что… С кем мы разговариваем?

— С председателем Красноводского стачечного комитета Куном.

— Мы выражаем протест против нашего ареста, безобразного содержания и произвола, который вы чините. Нет белья, подушек, постелей, — сказал Шаумян.

Кун недобро усмехнулся.

— Что касается постелей, то вы их скоро получите.

— Степан Георгиевич, вы действительно хотите послать протест? — спросил Фиолетов.

— По какому, простите, адресу? — спросил кто-то.

Шаумян задумался.

— Адрес найдут. Здешние чины наверняка знают, куда бежало дружественное им «правительство»… У кого есть бумага и карандаш? Как всегда, у Ванечки. Тогда, Иван Тимофеевич, садитесь и пишите… Впрочем, садиться не на что… Ладно, пишите стоя. Между прочим, Гоголь тоже писал только стоя. Итак… «Мы требуем: провести немедленную встречу с представителями Красноводского стачкома, разрешить поддерживать письменную связь между арестованными, содержащимися в различных местах заключения… предоставить возможность связаться с бакинской Советской властью, где бы она ни находилась… разрешить прогулки, наладить питание». Кажется все… Прошу товарищей подписать протест.

День девятнадцатого сентября тоже ничем не отличался от предыдущих двух, проведенных комиссарами в арестном доме. От голода и жары подкашивались ноги, но неутомимый Авакян по-прежнему шутил, а Фиолетов, лежа на полу, поддерживал каждую шутку. Все ждали, что вот-вот придет ответ на протест, который они подали через старшего надзирателя.

— В конце концов, среди этих мерзавцев должен найтись хоть один честный человек, — сказал Азизбеков. — И этот человек нам поможет.

— Я тоже так думаю, Мешади, — откликнулся Шаумян.

— Товарищи, все будет хорошо! — Авакян не унывал. — Недавно мне цыганка нагадала жить до семидесяти двух лет…

— Так мало? — спросил Фиолетов. — Я собираюсь прожить дольше.

— Может быть, еще партию в преферанс? — предложил Амиров. — По моим наблюдениям, пулька утоляет голод почти так же, как плов или шашлык.

— Кстати, товарищи, вы знаете, как делается настоящий грузинский шашлык? — подал голос Джапаридзе. — Для этого нужен молодой барашек, беленький, как сметана…

— Алеша, прошу тебя, не надо… — отозвался из своего угла Зевин.

— Почему не надо? — вмешался в разговор Петров. — Я с удовольствием поучусь, как готовят настоящий грузинский шашлык из барашка, белого, как простокваша.