До самого рая

– Я буду мангустом, – сказал он наконец. – Мангуст может убить кобру, если захочет, но такое бывает очень редко. – Он снова улыбнулся. – Слишком много усилий. Так что они просто уважают друг друга. Но мы с тобой будем такими коброй и мангустом, которые не просто уважают друг друга, а объединяются, чтобы защитить друг друга от остальных жителей джунглей.

– Кобра и Мангуст, – сказала я, помолчав, и он кивнул.

– Это гораздо более грозные имена, чем Чарли и Эдвард, – отозвался он и снова улыбнулся, и я поняла, что он подшучивает надо мной, но по-доброму.

– Да, – сказала я.

Я рассказала Дэвиду эту историю во время одной из наших первых прогулок, когда он еще был техник на Ферме, а мой муж еще был жив. И потом, перед расставанием, стоя у двери, Дэвид сказал:

– А как насчет кодовых слов – вроде ваших “Кобра” и “Мангуст”? Так ты поймешь, что люди, которые тебя встречают, именно те, кого ты ждешь.

– Давай, – согласилась я. Это была хорошая идея.

Я сидела съежившись в середине лодки под скамьей. Лодка подпрыгивала и качалась, но продолжала плыть, и весла быстро и ритмично рассекали воду. А потом я услышала шум мотора, от которого задрожало днище лодки, и по мере того, как я прислушивалась, он становился все громче и громче.

– Твою мать, – выругался один из мужчин.

– Это один из наших? – спросил другой.

– Слишком далеко, не поймешь, – сказал первый и снова выругался.

– Какого хера этот катер здесь делает?

– Да хер его знает, – сказал первый мужчина и выругался еще раз. – Но деваться некуда. Придется рискнуть, будем надеяться, что это один из наших.

Он легонько толкнул меня ногой:

– Мисс. Сидите очень тихо и не шевелитесь. Если это не наши…

Но потом я перестала его слышать, потому что шум мотора стал слишком громким. Я вдруг осознала, что ни разу не спросила Дэвида, что делать, если меня поймают, а сам он никогда мне этого не говорил. Значит, он был уверен, что все будет именно так, как он описал? Или все на самом деле было спланировано заранее и меня везут к людям, которые отвезут меня куда-нибудь и что-нибудь со мной сделают? Уж конечно, Дэвид, который столько всего знал и столько всего предвидел, сказал бы мне, что делать, если что-то пойдет не так? Уж конечно, я не настолько беспомощна, что даже не додумалась спросить его? Я тихонько заплакала, прикусив уголок брезента. Может, я ошиблась, доверившись Дэвиду? Или не ошиблась, но с ним что-то случилось? Может, он арестован, или убит, или его исчезли? Что я буду делать, если меня поймают? Официально я никто: у меня даже нет с собой документов. Конечно, они могут сделать со мной что угодно, даже если бы документы были, но без них будет намного проще. Мне хотелось, чтобы у меня было дедушкино кольцо, и тогда я бы сжала его в кулаке и притворилась, что я в безопасности. Мне хотелось оказаться дома, и чтобы муж был жив, и чтобы я не переживала ничего из того, что произошло со мной за последние три дня. Мне хотелось, чтобы я никогда не встречала Дэвида; мне хотелось, чтобы он был сейчас со мной.

Но потом я поняла: что бы ни случилось, это конец моей жизни. Может быть, настоящий конец. Может быть, только конец той жизни, которую я знаю. Но в любом случае моя жизнь для меня не так уж и важна, потому что человека, для которого она была важнее всего, уже нет на свете.

– Эй! – раздался надо мной чей-то голос, но из-за шума мотора я не могла понять, кто это говорит – человек из нашей лодки или из той, другой, которая, как я чувствовала, уже плывет бок о бок с нашей, – и к кому он обращается. А потом с меня сдернули брезент, и я почувствовала на лице дуновение ветра и подняла голову, чтобы увидеть, кто меня зовет и куда мне предстоит отправиться дальше.

Глава 10

16 сентября 2088 г.

Дорогой мой Питер,

Пишу в спешке, больше такой возможности у меня не будет – человек, который каким-то способом переправит письмо тебе, стоит возле моей камеры, но через десять минут ему надо уйти.

Ты знаешь, что через четыре дня меня казнят. Повстанцам нужна заметная фигура, государству нужен козел отпущения, и я оказался компромиссным вариантом. Тем не менее, согласившись, чтобы меня прилюдно повесили перед ревущей толпой, мне удалось кое-чего добиться и от тех и от других: они оставят Чарли и ее мужа в покое, наказывать из-за меня не будут; Уэсли всегда будет обращаться с ней по-хорошему. Независимо от того, на чьей стороне окажется победа, она будет под защитой – по крайней мере, ее не станут тягать туда-сюда.

Доверяю ли я им? Нет. Но выбора тоже нет. На смерть мне наплевать, но оставлять ее здесь, в этом во всем – невыносимо. Конечно, она не будет одна. Но ведь и он здесь оставаться не может.