До самой дрожи

Меня хватает еще на десять минут, после чего я оставляю Иру в одиночестве, а сама ухожу в дом. У меня замерзли ноги, хотя на мне шерстяные носки и утепленные калоши. Я сажусь на диван, подгибаю под себя свои ледышки и накрываюсь тяжелым зеленым покрывалом. С ума сойти, август ведь на дворе!

Я залипаю в телефоне. Просматриваю ленту в «Инстаграм», читаю отзывы на свою последнюю рецензию и не перестаю думать о молчаливом «ВК», который отказывается оповещать меня о каких бы то ни было уведомлениях уже как пятнадцать часов. Мне приходится ругать себя и давать воображаемые подзатыльники глупой надежде, которая как чума с каждым часом стремительно поражает все мое сознание. Мне представляется такая картина: Кирилл видит неожиданный лайк от девушки из прошлого, что без всяких объяснений вышвырнула его из жизни, и крутит пальцем у виска, бубня себе под нос всякие ругательства в мою сторону. Потом он медленно улыбается, закатывается в пугающем смехе и говорит, что ума у меня вообще, по-видимому, не осталось, раз я додумалась спустя восемь лет поставить лайк его древней фотографии. Конечно, это с тем учетом, что он помнит меня. А если же его память решила вычеркнуть девушку из Шереметьево, как источник исключительно негативных эмоций, он даже внимания не обратит на еще одно синее сердечко от какой-то там Екатерины ******. Я бы предпочла последний вариант. То есть, моя голова на плечах хотела бы именно этого. Однако, что-то другое, то, что находится глубже всех этих предрассудков, невообразимо сильно хочет как можно скорее услышать звонкий звук уведомления.

– Кошма-а-а-ар! Я замерзла, Катя! Но я так объелась! – протягивает Ира, захлопнув входную дверь. Она ставит чашку на пол и стягивает с ног огромные теплые сапоги. – Спасибо тебе большое за ягодки! Мама обрадуется.

– Кушайте на здоровье. Я могу привозить тебя сюда каждый день. Чай?

– Каждый день? Да ну, ты что! А чаек можно, да? Я так промерзла на ветру.

– Нужно! Иди под покрывало, а я все приготовлю.

Подруга садится на мое место, а я принимаюсь заваривать вкусный чай. К счастью, в холодильнике лежит коробка конфет, я распечатываю её и ставлю на стол. Холодный пол, наконец, нагрелся, и я стягиваю с себя шерстяные носки.

– Мне так здесь нравится! И очень круто, что внутри баня есть. Наверное, когда папа затапливает её, здесь очень вкусно пахнет, да?

– Угу, – протягиваю я, заливая кипятком большие кружки. – Мы пьем чай с чабрецом и бегаем один за другим париться.

– Тебе нравится?

– Ну, я нормально к этому отношусь. Не могу долго находиться там, максимум пять минут, да и то, потом выползать буду с бешеным стуком сердца и черными пятнами в глазах. Я захожу и всегда с краюшку сажусь, очень редко решаюсь подняться на вторую ступеньку.

– Здорово! Особенно зимой! А в снег ты не прыгала после парилки?

– Нет! – смеюсь я и ставлю кружки на стол. – Ваня зимой пробовал, сказал, что круто. Но я не настолько отчаянная.

– Ох, чаёк! Спасибо!

По телевизору, что висит у самой лестницы, идет очередной выпуск программы «Давай, поженимся», и Ира, увидев заставку к передаче, начинает хихикать, коварно поглядывая то на меня, то на экран.

– Нравится, да?

– Она мне все лето сделала! Ну, еще о политике всякие передачи и о жизни старинных актеров.

– А как же футбол? Ты ведь ЧМ смотрела, я помню, как ты писала мне.

– Угу.

– А я не особая его любительница. Паша смотрел, а я только футболистов рассматривала. Они там все такие разные.

– Ты пялилась на мужиков, пока сидела рядом со своим мужиком?

– Так я это молча делала! Смотрю, а там такой с длинными волосами бегает. Так я слюнку пустила, ладошкой вытерла и к Паше прижалась. Ты ведь знаешь, я обожаю парней с волосами. Они им в глаза лезут и от ветра разлетаются. Я люблю лохматость, но ненавижу мохнатость! Вот как!

– Брр, мужик с волосами длинными! – демонстративно съеживаюсь я. – Нет, не мое. Чем короче, тем лучше.

– Но лохматые такие крутые!

– Ты, наверное, хотела сказать мохнатые, – улыбаюсь я, зная, что мои последующие слова заставят подругу скривиться от отвращения. – Волосы на груди, например, на руках, ногах. На лице, в конце концов!

– Фу, остановись! Мне плохо стало уже на груди. Я про голову говорила.

– Как может не нравиться волосатая грудь? Это же признак настоящей мужественности!

– Остановись!

– А еще знаешь, я всегда мечтала уткнуться в волосатую грудь мужчины и сделать «брр»!

– Как тебя заткнуть?

– Чтобы волосики между пальчиками щекотали, чтобы волосатые ноги терлись о мои гладкие и шелковистые, чтобы…

– Все! Я поняла! Тебе нужен Кинг Конг! Давай говорить о чем-нибудь другом?