До самой сути

— Вряд ли Доналд забрался к Фолку позднее одиннадцати утра. С тех пор он вполне мог попытаться форсировать реку. Если его затея чудом удалась, есть основания предполагать, что сейчас он в Ногалесе: под проливным дождем не так уж невозможно перемахнуть через изгородь незаметно для часовых.

— Предположим, он там…

— Откуда нам знать?

— А если позвонят?

То есть позвонит Милдред, которая повиснет на телефоне, облепленная детьми, в то время как сеньора Эспиноса будет подслушивать за дверью.

— Что мне ей сказать?

Ни слова, разумеется, ни слова. Это исключено. Если Доналд до сих пор не на той стороне, Милдред потеряет голову. Простая человечность не позволяет сообщить ей, что муж ее удрал; что сейчас он, скорее всего, пьян, вооружен и прячется где-то в долине; что на него готовится охота и скоро, вооружась в свой черед, люди пустят по его следу собак, погонятся за ним верхом и на машинах.

Уже несколько минут между Эшбриджами происходило нечто такое, чего, пожалуй, не бывало за все время их брака. В какой-то момент Пи-Эм вернулся к себе в спальню, и Нора совершенно естественно последовала за ним — ей не хотелось прерывать разговор.

Он надел бриджи, фланелевую рубашку, натянул сухие сапоги, достал из ящика шпоры, которыми редко пользовался.

— Который час?

— Половина одиннадцатого. Минут через тридцать взойдет луна. Небо местами очистилось. Дождь перестал.

Он сунул сигары в нагрудный карман рубашки, проверил, не забыл ли спички и носовой платок.

— Да, так будет лучше. Они еще какое-то время просовещаются у Нолендов. Когда наконец решат, каждому придется съездить домой за лошадью. Возьмешь кобылу?

Пи-Эм заколебался. Кобыла, конечно, резвее, но жеребец тяжелей и, главное, выше ростом.

— Нет, возьму Пика.

Этими словами он и ограничился, хотя вопрос был первостепенной важности. Коротенькая фраза «Возьму Пика» действительно значила очень многое.

Больше им нечего было сказать, делать здесь — тоже.

Тем не менее Пи-Эм продолжал расхаживать взад и вперед. Открыл холодильник, достал бутылку пива, собрался откупорить. Но хотелось ему не пива.

— Ты бы захватил с собой капельку спиртного.

В шкафу стояла плоская бутылка виски. Пи-Эм решил было сунуть ее в карман, но передумал, отвинтил пробку, сделал большой глоток.

И не потому, что надеялся доставить себе удовольствие — нет, он испытывал чисто физическую потребность в алкоголе.

На этот раз — все. Ему остается только проститься.

— Кстати, Нора…

— Да?

— Если… Ты же понимаешь, всякое бывает… Отдай, пожалуйста, все мои деньги его жене и малышам.

— Револьвер не берешь?

Он остановился в нерешительности.

— Я даже не из-за Доналда. Есть ведь и другие, а они могут потерять самообладание.

— Нет, не возьму. До свидания. Нора!

— До свидания, Пи-Эм!

Они не расцеловались. Они никогда не целовались.

С минуту оба неловко топтались у двери. Наконец Пи-Эм потрепал жену по плечу, как потрепал бы по шее своего жеребца.

— Попытайся заснуть. Может быть, когда они уедут, Лил станет слишком одиноко и она опять явится сюда?

— Я сама к ней поеду. Если вернешься и не застанешь меня, значит, я у Нолендов.

В полутьме конюшни он оседлал жеребца. Вдали светились окна Нолендов. Пи-Эм показалось, что он слышит шум, ржание. У ворот он остановился.

— Нора!

— Да?

— Принеси все-таки револьвер. Тот, что в кобуре, на поясе.

За тучами угадывалась луна. Пи-Эм надел пояс и почти сразу же съехал с шоссе, чтобы не приближаться к дому Нолендов. Потом обернулся и посмотрел на огни своего ранчо. Он знает Нору: сейчас она закурила сигарету, забилась в кресло, свернулась клубком, в руках журнал.

Лишь отъехав на порядочное расстояние от всякого жилья, он раскурил сигару и пустил коня крупной рысью: до Лошачьего брода по меньшей мере пятнадцать миль.

Собаки уже лаяли. Почем знать, не м-с ли Поуп науськивает их с крыльца Нолендов?

9

Заметив, что у Фолка горит свет, Пи-Эм чуть было не взял в объезд. Потом подумал, что Фолк рыщет сейчас с остальными где-то около Нолендов. Отправляясь куда-нибудь, жители долины частенько не выключают электричество и оставляют двери отпертыми.

Он ограничился тем, что перевел лошадь на шаг — так меньше шуму. Было очень темно: луна до сих пор не вышла из-за туч. Крошечный, низенький домик глядел единственным своим окном в сторону Пи-Эм. Из окна падал белый квадрат света, отчего окружающий мрак казался еще непроглядней.

Внезапно рядом с жеребцом возникла темная масса и раздалось фырканье. Это была вороная лошадь. Сразу же вслед за этим перед Пи-Эм, находившимся метрах в пятидесяти от домика, из темноты выступила человеческая фигура, но в первый момент он различил только белую рубашку.

— Не бойтесь, мистер Эшбридж. Это я, Фолк.

Жеребец Пи-Эм шарахнулся в сторону, но Фолк поймал его за узду.

— Как меня ни убеждали в противном, я чувствовал, что вы поедете искать.

Пи-Эм машинально сделал нетерпеливое движение.

Фолк заторопился.

— Не беспокойтесь, они еще не собрались. Вы их намного опередили. — И без всякого перехода добавил:

— Очень хорошо, что вы здесь. Хочу извиниться перед вами, что так получилось.

Пи-Эм не сразу сообразил, о чем речь.