До сих пор

Я помолчал, недоумевая, а затем переспросил, уже в тревоге: «Что-то случилось, не приведи Господь?» Тогда он заговорил. Оказалось, что, когда весь их город опустел, потому что жители до единого бежали в страхе перед русским наступлением, его отец и бабушка остались. Отец остался, считая, что даже русские не причинят вреда тому, кто не причинил им вреда, а бабушка – потому что нуждающиеся нуждались в ее помощи. В мирные времена, сказал мой друг, отец ежедневно отправлялся в синагогу. Вот и теперь он взял с утра свои талит и тфилин[44] и направился обычным путем. Помолись лучше дома, сказала бабушка, ведь ты не найдешь сегодня миньяна[45] ни в одной синагоге. Но он ответил: «Я не могу изменить своим правилам». И пошел, и встретил Ангела Смерти. Русские в тот день еще не успели вступить в город, поэтому остается думать, что убийцей был какой-нибудь украинец из нашего же города, который решил ограбить синагогу, столкнулся там с евреем, испугался, что тот выдаст его властям, и поспешил прикончить. Хотя позже я услышал, что отец вроде бы погиб иначе. Будто бы какой-то украинский подросток охотился из лука на голубей, увидел что-то белое, мелькнувшее в окне синагоги, пустил в окно стрелу и попал в отца. Впрочем, вполне возможно, что в связи с этой смертью кто-то просто припомнил историю из Гемары[46] о благочестивом еврее, который, вопреки запрету римлян, надел филактерии, а когда римляне хотели его за это казнить, филактерии на нем превратились в голубей, которые спасли его от меча римского солдата. Припомнить-то припомнил, а не почувствовал, что такое сравнение умаляет силу веры – ведь в случае отца те же филактерии, пусть даже уподобившиеся издали голубям, все же не спасли молящегося человека.

Я подумал, что не следует оставлять друга наедине с этим горем, и поторопился отвлечь его вопросом о здоровье матери.

– Она тоже умерла, – помолчав, сказал он. – Умерла по пути из Кракова в Вену, куда бежала вместе с другими жителями города, спасаясь от наступающих русских армий.

Я понял, что нужно отвлечь его и от этой темы, и спросил о сестрах. Он сказал:

– Старшая растит сына и молча переживает свое горе, как большинство женщин, потерявших мужа на войне, а младшая ждет и надеется, что муж вернется с войны. Но разреши и мне задать тебе вопрос…

– Погоди, – сказал я, – у меня есть еще вопросы.

Он печально усмехнулся:

– Кажется, в нашей семье уже не осталось никого, о ком бы ты мог еще спросить.

– Ну, если ты забыл свою бабушку, – сказал я, – то я о ней помню. Как поживает эта святая женщина? Сейчас, когда нужда гуляет по всему миру, ей, наверно, самое время расширить круг своей помощи и сострадания, чтобы хоть немного облегчить жизнь нуждающимся людям. – Мой друг глянул на меня и снова промолчал. – Ты мне не отвечаешь… – встревоженно сказал я.

– Злобная зверюга замучила ее, – сказал он наконец.

– Как это? – спросил я. – Что, она отправилась в лес и на нее напал медведь?

– Не было ни медведя, ни леса[47], – ответил он мне поговоркой. – Дикий человек напал на нее, казак, поймал на ступенях дома, и истязал ее, и мучил, пока она не испустила дух. Но сейчас, друг мой, у меня уже и вправду не осталось родственников, о которых ты мог бы еще спросить, поэтому спрошу тебя в свой черед – скажи, в какие часы работает сейчас наша Императорская библиотека? Все еще каждый день с девяти до девяти, как раньше?

– Понятия не имею, – честно признался я. – Я там не был с самого начала войны.

– Почему?

– Сам не знаю почему.

Он замолчал.

– А почему ты спрашиваешь об этом? – поинтересовался я.

– Почему? Хочется посмотреть, какие книги появились за это время.

– Думаю, что немало, – сказал я. – Хоть мы и называем себя Народом Книги, но в Германии за какой-нибудь год издается добрая половина того количества книг, которые евреи написали за всю свою историю. А какая тема тебя сейчас интересует?

– Какая тема? – переспросил он. – Открою тебе секрет. Я начал писать книгу.

– Когда ты говоришь «начал», – сказал я, – это значит, что наверняка уже кончил. О чем же книга?

– Попробую тебе объяснить, – сказал он. – Я хочу назвать ее «Биология переживаний»…

– Биология чего? – удивился я.