До скорой встречи!

Все выходные Сэм провел, копаясь в коде, тестируя модули программы и проверяя реакцию МЛЧ. Хорошая новость заключалась в том, что «Покойная почта» работала отлично. В этом же заключалась и плохая новость: значит, проблема не в технике, а в людях. Как напомнила Сэму Мередит, для решения подобных проблем у него есть она. И каждая молекула его тела, каждый глоток воздуха, каждая вещь во Вселенной ежесекундно напоминали ему, что Мередит у него больше нет. Поэтому тяжелую обязанность пришлось разделить с Дэшем. Они спорили, и договаривались, и в итоге бросили монетку: Дэш выиграл и получил Надю, а Сэму досталась Эдит. Но для начала они вместе принялись за Эмми, так как ее случай был самым простым. В воскресенье вечером Сэм отправил ей письмо, и уже в восемь утра понедельника она ждала их у дверей салона. С трудом продрав глаза, они с Сэмом спустились вниз.

– Рано ты сегодня, – заметил Дэш сонным голосом.

– Я встала в пять утра, – ответила Эмми. – Оливер начал напевать любимую рождественскую песенку – только мелодию, слов он, конечно, не знает, но довольно сложно заснуть под непрерывное «ла-ла-ла». Я взяла его к себе в постель, но, вместо того чтобы спокойно лечь и заснуть, он начал прыгать вокруг.

Не говоря ни слова, Дэш налил Эмми кофе.

– Сейчас он выглядит просто ангелом, – сказал Сэм, взглянув на Оливера, пристегнутого спереди у Эмми в переноске.

Малыш посасывал гриву своего игрушечного львенка и взирал на Сэма большими карими глазами.

– Детей специально делают такими умильными, чтобы уставшие родители не запихали их однажды в мусорное ведро, да там и оставили. – С этими словами Эмми разрыдалась.

М-да, самый простой случай?

– Все не так плохо, – подбодрил ее Дэш. – Ты просто устала.

– Потерпи немного, – подхватил Сэм. – Совсем скоро у Оливера установится режим сна.

– Он подрастет, и станет полегче, – продолжил Дэш.

– И он выучит все слова любимой песенки, – пообещал Сэм.

Эмми засмеялась, но плакать не прекратила.

– Почему у остальных получается гораздо лучше, чем у меня?

– Тебе только так кажется, но это неправда. Элеонора врет. Все врут.

– Элеонора была совершенством, – закатила глаза Эмми.

– Возможно, – сказал Сэм, – но она поступала как все: лукавила, врала, опускала одни неприятные факты и обходила вниманием другие.

– Никто не будет писать пост о тяжелом утре, – продолжил Дэш. – Никто не будет выкладывать в Интернет фотографии использованных подгузников. Никто не обновит свой статус на: «Меня бесит мой ребенок, потому что он ведет себя как настоящий засранец». Никто не побежит к компьютеру писать письмо о том, как их дети дерутся, кусаются, и пинаются, и бросают еду на пол. Люди сетуют на погоду, плохую игру любимой команды и длинные очереди, но они никогда не жалуются на собственных детей, даже если те того заслуживают.

– Поскольку вы с сестрой часто виделись, – объяснял Сэм, – вы редко переписывались или созванивались онлайн. Поэтому программа создает проекцию Элеоноры, основываясь на ее блоге, ее страничке в «Фейсбуке», ее записях в «Твиттере» и «Гугл-плюс» и твоих комментариях. Естественно, в Интернете она освещала самые счастливые моменты своей жизни. И это вовсе не значит, что у нее не было других. Я даже уверен, что трудностей было гораздо больше, но, как и все остальные, Элеонора хотела показать миру светлую и радостную сторону своей жизни.

– Хочешь сказать, материнство и ей тоже давалось нелегко? – спросила Эмми с надеждой в голосе.

– Практически уверен в этом, – кивнул Дэш.

– И ее дети тоже иногда бывали настоящими засранцами?

– Уверен: они и сейчас такие.

– Эй, поосторожней! – улыбнулась Эмми. – Ты говоришь о моих племяшках. Но теперь, когда я все это понимаю, мне все равно хочется ее сочувствия, – тут же снова помрачнела она. – Я хочу, чтоб она позвонила мне в отчаянии, а я бы утешала ее и потом она бы утешала меня. Как добиться этого от программы?

– Никак, – мягко произнес Сэм.

– Почему?

– Потому что она умерла.