До свадьбы доживет

До приезда ее родителей оставалось три дня. Они весь день бродили по Пушкинскому музею. Там и поцеловаться-то особенно негде было: повсюду люди, экскурсии. Перед ее подъездом стали прощаться до завтра, и девочка вдруг расплакалась. Сенечка испугался:

– Что случилось? Ты почему плачешь?

– Я не хочу расставаться, понимаешь? – всхлипывала девочка, – Я лежу ночью и думаю о тебе.

– А я – о тебе. Я тебя люблю.

– Я не хочу расставаться! – упрямо твердила девочка.

– И я не хочу. Что же делать?

– Пойдем ко мне, – приказала подруга, – Мои вернутся через три дня. Давай всю ночь не расставаться!

– Пойдем, – легко согласился мальчик.

Они бегом поднялись на пятый этаж. Почему-то лифта ждать казалось делом слишком долгим. У двери долго ненасытно целовались. Потом зашли наконец в квартиру. Дома было тепло и безопасно.

Сенечка позвонил няне и сказал, что останется ночевать у друга, а утром с этим другом они отправятся на лыжах в лес. Няня приняла к сведению это сообщение: ребенок никогда не давал повода для хлопот и переживаний. Потом они долго пили чай с ванильными сухарями. Вкусно было непередаваемо.

– Какое счастье! – повторяла девочка, – Почему мы раньше не додумались? Мы же могли все это время не расставаться. Вообще.

– Нет, не могли бы. Няня бы подняла тревогу, мои бы примчались, – разумно пояснил мальчик.

– Правда. Да. Хорошо, что хотя бы так. Хотя бы раз.

Под словами «хотя бы раз» она подразумевала именно то, о чем мечтала: оказаться в объятиях любимого. И больше ничего. Ей хотелось поцелуев и нежных объятий. Другого она не знала. Потому и не помышляла о чем-то большем.

Они пошли в родительскую спальню, не зажигая свет. Где еще можно было лечь вдвоем? Диванчик в ее комнате был слишком узеньким. Некоторое время постояли у окна, обнявшись. Падал снег. Их охватил удивительный покой. Впереди их ждала целая бесконечная ночь, которую они себе придумали и сумели осуществить. Оба так устали, что с удовольствием улеглись поверх родительского покрывала, не раздеваясь. Раздеваться – это было как-то уж слишком и совсем ни к чему. Они немного поцеловались, обнялись и уснули. Можно было не думать друг о друге, потому что они были рядом. Ближе некуда. Утром девочка проснулась от жара и не сразу поняла, откуда идет этот жар. Сенечка стонал во сне, и она догадалась, что у него температура. Догулялись они на морозе! Она вскочила, нагрела молока, добавила туда ложку меда, как делала ее мама, если кого-то из домашних одолевала простуда.

– Сенечка, на, выпей, пожалуйста! И еще вот: аспирин. Ты заболел.

– Похоже, да. Как же это я так?

Мальчик покорно выпил молоко, проглотил таблетку. Она принесла из своей комнаты перинку, укутала его.

– Тебе надо пропотеть.

– Может, я лучше пойду домой, а то еще ты заболеешь, – попытался встать Сенечка.

– Собьем температуру, и пойдешь, – велела Тина.

Ему действительно было плохо. Она жалела его невероятно и боялась за него, опасалась, что у него не просто ОРЗ, а что-то более серьезное, и винила себя.

Через два часа, когда температура снизилась до тридцати семи, Сенечка встал и собрался домой.

– Пойду, пока могу, – сказал он, – А то потом опять зазнобит, сил вообще не будет. Я себя знаю. Сейчас в самый раз идти. Пять минут – и я дома.

– И сразу позвони, – взмолилась она, – Пожалуйста, сразу, как придешь. Хочешь, я провожу тебя?

– Нет, не надо. Не провожай. Я мигом. Ты не успеешь соскучиться.

Он и правда позвонил через несколько минут после их прощания. И звонил потом все время, чуть ли не каждые полчаса, пока болел. А болел он долго, потому что воспалением легких обычно так и болеют. Не зря Тина тогда за него испугалась. Ни он, ни она не догадывались, что та ночь, что они провели вместе, была их единственной ночью. Первой и последней.

Уже прошло две недели от начала третьей четверти, когда Сенечка вошел в класс. Выглядел он совсем исхудавшим и почему-то повзрослевшим. Все у них пошло по-прежнему: ходили, держась за руки, не скрываясь ни от кого, целовались, делали вместе уроки. Удивительно: они никогда не говорили о будущем. Почему-то это и в голову им не приходило. Жили себе просто и радовались тому, что есть. Редкое состояние. Все будто бы само собой разумелось.

Однажды, уже весной, почти перед самыми экзаменами в школу зашла Сенечкина мама. Собственно, не только она, еще несколько мам, в том числе и мама Тины, собрались у классной руководительницы ради всяких организационных дел: прощального вечера по поводу окончания девятого класса, церемонии вручения свидетельств. Ничего не подозревающие мальчик и девочка шли, держась за руки, не замечая никого вокруг. Навстречу им двигалась ослепительной красоты женщина. Тина ее сразу узнала, хотя не видела со времен детского сада:

– Смотри, твоя мама! – сказала она Сенечке и заулыбалась навстречу красавице, на которую так поразительно был похож ее любимый мальчик.