До свадьбы заживет

Я не хотел, чтоб об этом Мешков рассказывал Кузовлевой, но, по-моему, он всё-таки очернил меня в её глазах за эту историю...

– Здорово, Мешкоф-ф, – сказал я, приближаясь к Сергею и делая вид, что это не по моей вине его таскали в отделение милиции. – Ты не можешь мне сделать небольшое одолжение?

– Какое ещё одолжение? – подозрительно спросил Мешков, почему-то застёгивая свою замшевую курточку на все пуговицы.

– Да вот, – сказал я, – письмо... надо подбросить к нам на кухню.

– Какое ещё письмо? – ещё подозрительней спросил Мешков.

– Да вот это. – И я достал из-за пазухи письмо, написанное красными как кровь чернилами...

Рассказ второй СООБЩНИК МЕШКОФ-Ф

Серёжа Мешков (или как он сам называл себя сэр Мешкоф) внимательно прочитал письмо, накарябанное моей левой рукой, подумал и спросил:

– Значит, киднэппинг хочешь сообразить?

При этом в слово «киднэппинг» Мешков вложил такое количество изумительного английского произношения, что если бы я всерьёз изучал английский язык, я бы мог просто умереть от зависти, но я и русский (письменный, конечно!) и то знаю не очень, поэтому я подтвердил без всякого произношения:

– Киднаппинг!.. – и этим чуть не погубил всё дело. Совсем забыл, что Мешков учится в английской школе и для него моё произношение – это всё равно что отсутствие всякого произношения.

– Как ты произносишь! Какой-то кошмар! – зашипел на меня оскорблённый Мешков. -Идёшь на такое дело, а... Ну-ка произноси за мной... К-и-и-д... Длинное «и»... К-и-и-и-д...

– К-и-и-д!.. – стал я повторять за Мешковым. А что мне оставалось делать?

– Нэппинг...

– Наппинг...

– Не наппинг, а н-э-ппинг... Лягушку делай ртом... и ещё как будто у тебя горячая картошка во рту, и ты в это время горло полощешь...

Я сделал ртом «лягушку», и ещё как будто у меня горячая картошка во рту, и я в это время горло полощу.

– А как киднаппинг расшифровывается? – спросил я, чтобы сбить Мешкова с учительского тона.

– «Кид» – козлёнок, «нэппинг» – похищение, – разъяснил мне шёпотом Мешков. – А ради кого ты станешь кидом?

– Ради Кузовлевой.

– Ты, значит, влюблён! Ты ин лавд? По-английски это будет – ин лавд, - объяснил мне Мешков.

– Я ин лавд, – поспешно согласился я с Мешковым, – очень ин лавд! Я просто безумно ин лавд! Потому что я её больше всех на свете люблю, – сказал я. – Даже больше родителей...

– Раз на такое дело идёшь, конечно, – согласился Серёжа. – А ты на ней женишься?

– Конечно, женюсь! – сказал я. – Со временем, конечно. Если она, конечно, не будет иметь ничего против... Ну, подбросишь письмо?

– «Подбросишь»! Тут не подбросишь... Тут надо... ту пут ит стилзели... секретно положить...

– Вот-вот, – обрадовался я. – Именно ту пут и именно стылзели!..

– Да не стылзели! – возмутился Мешков. – А ст-и-и-л... длинное «и»... и язык между зубов. Ну, повтори.

Мне вообще почему-то уже давно хотелось дать Мешкову по морде, но я подумал, что это может вдруг испортить наши с ним отношения, и поэтому всё время сдерживался. Сдержался я и на этот раз, но уже из последних сил.

– А мазер свою тебе не жалко? – продолжал допрашивать меня Мешков. – Она ведь расстроится, когда узнает, что тебя... украли, да ещё за такие деньги... за такие мани...

– Конечно, мазер расстроится, – согласился я. – Если бы я был в семье один, я бы себя ни за что и ни за какие мани не украл... А потом, из-за меня мазер не будет очень уж переживать, всё равно я... грубый... и учусь плохо... и никого не слушаюсь. Если бы Сашу украли, тогда бы она, конечно, больше переживала. Ну как, будешь... пут стилзели?

– А чего ты так торопишься? Чего ты ту би ин э харри? – спросил Мешков. – Успеешь ещё украсть себя... Ты же ещё не старый... Тем более, что эта Кузовлева, по моим наблюдениям, пока здесь у нас ни на кого не обращает внимания.

– Вот именно, что пока не обращает, а вдруг как возьмёт да как обратит... Их, девчонок, разве поймёшь. Мне, Мешкоф, знаешь, что один мой приятель рассказывал, что он в одну девчонку с первого класса был влюблён. А она ни на кого не обращала внимания. В первом не обращала, во втором не обращала, в третьем не обращала, в четвёртом не обращала, а в пятом взяла и обратила внимание.

– На твоего приятеля?

– Как бы не так! На приятеля моего приятеля! А мой приятель знаешь как мучился? «Что, говорит, она не могла ещё в первом классе дать понять, что ей нравится другой? Пять лет, говорит, ждал, надеялся, и на тебе!..» Ну как, подбросишь письмо?

– Слушай, -сказал Мешков, – а у тебя вкус неплохой... В какую девочку влюбился!.. Настоящая бьютифул гёрл!..

– Ну так ведь, – сказал я, мобилизуя все свои знания английского языка и его произношения, – влюбляться, так уж в настоящую... мар фа лэйди!..

– В кого, в кого? – насторожился Мешков.

– В мар фа лэйди, – повторил я уже не так уверенно.

– В марфа лэйди? – повторил за мной Мешков.

– А что это такое?

– Ну что ты, не знаешь, что ли? – удивился я и тут же поспешно и неуверенно объяснил: – Мар – моя! Фа-прекрасная! А лэйди – это лэйди!

И здесь Мешков с хохотом свалился с ног, как будто его кто-то скосил вместе с травой.