До свадьбы заживет

– Так фактически нигде не работал, – отозвалась бабка, – болтался по городу да по разным мероприятиям, снимет там кого-нибудь, а потом пристраивает фотографии в журналы да газеты.

– Или на выставку, – протянул Маркиз.

– Ну, не знаю, – отмахнулась бабка. – Я, говорит, на одном месте работать не могу, лямку тянуть, я, говорит, художник, работать могу только творчески! Так и перебивался. То – гульба у него, бутылки потом выставляет на лестницу заграничные десятками, а то у соседей десятку на пиво просит, чтобы опохмелиться.

– Ближе к делу, бабуля, – попросил Маркиз, нетерпеливо взглянув на часы.

– А что там ближе к делу, – усмехнулась бабка, умильно поглядывая на тысячную, – поскольку за ним никто не присматривал, за Славкой-то, то и не хватились, когда пропал он. Ну, нет и нет его, так, может, подался куда-нибудь на заработки? Или загулял, кто ж его проверит? Мне меньше грязи убирать – никто к нему не ходит. А тут Леокадия, которая с шестой квартиры, что напротив Славкиной, вдруг и говорит: вы, говорит, Алевтина Егоровна, наверно, лестницу недобросовестно моете, потому что, говорит, такой ужа-асный запах стоит и даже в квартиру попадает! Это я-то плохо мою! Да я с семи утра на этой лестнице… – тут старуха в сердцах вставила непечатное слово, – на этой лестнице корячусь! Как мыла, говорю, так и мою! А если не нравится, так пожалуйста, ищите уборщицу за свой счет! Дворникам-то замечания делать все умные, а как нужно денежки из своего кармана выложить, так сразу у них слух отказывает и всем довольны! Она говорит – мы с мужем научные работники, муж профессор, ему книгу писать надо, а тут воняет вашей тряпкой так, что дух захватывает!

– Это точно, – вставил Маркиз, – тряпку твою можно вместо нашатыря использовать, она мертвого в чувство приведет.

– Тряпка как тряпка, – огрызнулась старуха, – всегда ею мою… Но, конечно, Леокадии я ответила, все высказала, что о ней думаю!

– Я себе представляю, – тихонько пробормотал Маркиз, – и что дальше было?

– Ну, что было, время идет, стали нижние жильцы на запах жаловаться, а у верхних собака беспокоится и воет. Тут поняли, что от Славки пахнет, прикинули, что не видели его недели две…

– Это когда было, не помнишь? – перебил Маркиз.

– Почему не помню, – обиделась старуха, – помню очень даже точно. Было это в начале августа, Леокадия-то завелась аккурат на второй день после пенсии. А пенсия у меня восьмого числа… Ну потом еще дней пять прошло, когда про Славку-то сообразили, что не то у него в квартире. И тут как раз одна там, со второго этажа, пошла ночью в туалет, а там – черви!

В глазах старухи зажегся нехороший огонь, Маркиз даже испуганно отступил.

– Тогда муж Леокадии, профессор, сказал, что черви – трупные, и вызвали милицию.

Маркиз почувствовал явственные рвотные позывы, но удержался.

– Ну, я тебе скажу, в квартире вонища была – живому человеку не выдержать! – Старуха продолжала весьма оживленно: – Один из милиции даже в обморок чуть не свалился! Меня понятой вызвали. Там от Славки, почитай, ничего не осталось, при такой-то жаре! Врач сказал, что недели две он так пролежал, убитый-то.

– Так что – убили его или сам умер?

– Ясное дело – убили, раз кровищи вокруг – немерено! Хоть и сгнило все, но сразу определил врач, что зарезали его. Может, в пьяной драке, а может, еще чего не поделили. Квартиру опечатали…

– А где же печать? – встрепенулся Маркиз.

– Да кто же ее знает, может, дети сорвали… Ну, так давай деньги-то, – напомнила старуха.

– Держи, если ничего не забыла мне сказать, – отдал Маркиз купюру.

Старуха протянула руку, и деньги исчезли, как корова языком слизнула. Маркиз собрался уходить, но тут в дверь ввалился здоровенный мужик, несмотря на теплое время, в ватнике и огромного размера грязных кирзовых сапогах.

– Егоровна! – заорал он. – Ты с кем это тут обжимаешься? Ну, мужик, ты попал! – радостно заржал он, разглядев Маркиза. – Она ж у нас вампир! Запросто кровь выпьет и не подавится!

– Тихо ты! – огрызнулась старуха. – У нас разговор деловой. Не прибавишь? – искательно обратилась она к Маркизу.

– Нет уж, как договаривались. – Он поскорее выскочил на белый свет и перевел дух.

Он миновал двор, вышел на Конногвардейский, не спеша дошел до Манежа и свернул на Почтамтскую. Город был удивительно хорош в этот теплый сентябрьский день, и Маркиз почувствовал себя дома.

Чтобы отдохнуть от общения с проклятой старухой и поразмыслить на досуге, Маркиз зашел в кафе на Вознесенском. Здесь почти никого не было, и Маркиз, вспомнив, что толком не поел, заказал сытный ланч. Ему принесли большой кусок мяса, запеченный с сыром, с разноцветным овощным гарниром. Кофе тоже был крепкий и горячий.

Расплачиваясь, Маркиз вынул бумажник и заодно пересчитал деньги. Он дал бабке одну тысячную бумажку. Но вторая тоже исчезла, стало быть, чертова старуха успела каким-то чудом ее спереть. Это называется: ловкость рук и никакого мошенничества. Ай да старая гвардия!

– Хороший у вас кофе! – сказал он официантке, протягивая деньги. – Это какой сорт – не «Рабуста»?

Девушка пожала плечами и спросила парня за стойкой: