До свидания, мальчики, до свидания, девочки..

В паспортном столе, куда прибыла девушка, отыскав уцелевшее административное здание, было не протолкнуться. Люди сидели на подоконниках, стояли вплотную в коридоре. Длинная очередь растянулась вдоль лестницы и заканчивалась на улице у входа. Многие из присутствующих были увечные, перевязанные, на костылях, почти все – военные, бывшие фронтовики, вернувшиеся с войны. Раиса заняла очередь и приготовилась к многочасовому ожиданию. В то время, когда она разговаривала с одной из знакомых женщин, ее окликнули по имени. Голос принадлежал высокому, невероятно худому слепому парню с металлической тростью в руке:

– Рая? Рая Штейнберг?.. Это ты?.. Я узнал тебя по голосу. – Рая обернулась на оклик. В  лице этого парня, изборожденном ранними морщинами, она уловила какие-то знакомые черты. Но так и не смогла узнать, кто это.

– Я – Вася, Вася Попов, твой одноклассник…, – тихо проговорил парень и весь подался вперед. По его худому, изможденному лицу пробежало нечто вроде улыбки. Невидящие потускневшие глаза  смотрели мимо Раи.

Рая глядела на парня непонимающими глазами. Когда он назвал себя, она вздрогнула.  Мгновение – и она,  протянув  руки, со слезами бросилась ему на шею, крепко обняла.

– Вася, Вася, Василек!.. Неужели это ты?..

Вся очередь повернулась лицом к парню и девушке. Мужчины нервно закуривали. Женщины вытирали слезы. Встретившиеся одноклассники  гладили друг друга по волосам, вытирали глаза.  И снова крепко обнимались. Обнимались и плакали.

– Призвали меня в ВВС, – коротко по-военному начал свой рассказ Василий, когда они с Раисой примостились на одной из уцелевших скамеек в скверике Коммунаров. – Привезли нас  в Майкоп – в летное училище. К этому времени положение на фронтах складывалось критическое. Минск пал. Шли тяжелые бои под Смоленском. Наши войска терпели поражение, отступали, сдавая один город за другим. Учить нас было некогда и нас перевели в наземные войска. Наш курсантский корпус влился в морской, который стоял под Ростовом. Здесь мы приняли сражение. Потеснили немцев, заняли Ростов.  Под Таганрогом в боях впервые  я получил ранение, после лечения в Краснодарском госпитале был направлен в Северную Осетию в город Орджоникидзе, во 2-е командное училище, где после кратковременного обучения получил звание младшего лейтенанта. На Кавказе тогда шли тяжелые бои.  К этому времени немец пошел в наступление со стороны Ростова в направлении на Сталинград, и нашу часть перебросили туда. В районе станицы Пролетарская через реку Маныч пролегала железная дорога. Здесь мы стояли насмерть. Наша задача была держать оборону, не пропустить врага через дамбу на Краснодар. Бои здесь шли тяжелые. Попали в окружение. В этом бою был ранен, контужен, попал в плен…

Вася говорил отрывисто, коротко. Каждое слово давалось ему с трудом. Нелегко было делиться тяжелыми воспоминаниями. Достал горсть махорки, свернул цигарку, чиркнул спичкой, закурил.

– Не помню, сколько времени я пролежал без сознания. Когда открыл глаза – увидел вокруг себя фашистов в серых касках и с автоматами. Пошарил вокруг себя руками. Около меня не было ни пистолета, ни винтовки, ни гранаты. «Вот сейчас все кончится», – подумал я и решил принять смерть стоя – как достойно русского солдата. Из последних сил на дрожащих ногах поднялся я во весь рост и взглянул своей смерти в глаза. Они окружили меня. Что-то залопотали, расхохотались. – Стреляй, в душу мать!.. – не выдержал я. Один из них ударил меня прикладом по голове, я пошатнулся, но устоял. Другой ткнул дулом автомата, указывая на дорогу: «Форвертс!»

Я пошел. По лицу моему сочилась кровь, я кашлял и плевался кровью, правая раненая рука висела плетью, и рукав был пропитан кровью и уже высох. Но я шел, не чувствуя боли, ожидая, что вот-вот все это кончится в одно мгновение. Выстрелом в голову сзади.

Возле оврага нас всех, попавших в плен, собрали и построили. Большинство из нас были раненые. Многие не могли встать и их тут же пристреливали из автоматов. Затем  из строя были отобраны  командиры, комиссары и  все, кто по внешности походил на евреев. Их оказалось человек двадцать. Всех расстреляли на наших глазах.