До тебя

Наевшись до отвала и накатив как следует, мы вразнобой вываливаемся из здания. Зотов говорит, на территории базы есть ледяная горка и прокат ватрушек. Детство играет у нас в «одном месте», и мы, почти двадцатилетние парни и девчонки, бежим по направлению, указанному Тимофеем.

Горка есть! И она такая, что дух захватывает! Высокая, укрепленная дощатыми ступеньками. Галдя и толкаясь, нестройной шеренгой взбираемся на вершину. И тут я понимаю, что… опять осталась без пары. На ватрушке катаются по двое. И так как предательница Иринка уже съехала вниз со своим Павлушей, а визжащая, как поросёнок, староста Юля намертво вцепилась в Ксюшу, получается так, что я осталась одна…

Решив не унывать, я запрягаю ватрушку и уже было готовлюсь взгромоздиться на неё и рвануть к подножию, как вдруг кто-то хватает меня за предплечье.

— Куда собралась? — голосом Литвинова.

— Туда, где нет всяких там зануд! — не теряюсь.

— Стоять! — решительно.

Он обнимает меня за талию в дутой красной куртке, слегка приподнимая, и легко и небрежно усаживает на ватрушку верхом. Как ребенка, честное слово. Но это еще не всё! Плюхается позади меня так, что я оказываюсь между его раздвинутых ног, и очень-очень тесно прижимает к себе, обнимая и словно укутывая со всех сторон.

Я глазею на его темно-коричневые берцы, не в силах пошевелиться. Меня будто парализовало этой неожиданной близостью. Он убирает выбившийся из-под шапки и прилипший к покрытым блеском губам локон с моего лица. Спрашивает как ни в чём не бывало:

— Ну что, погнали?

Я визжу не хуже Юльки, когда Литвинов, упершись ногами в поверхность горки и помогая себе рукой, резко сталкивает нас в пропасть. Ветер бьёт в лицо, мелкие частички снега попадают в глаза и рот. На варежки клочьями налипает снег, когда я пытаюсь зацепиться за ватрушку, чтобы не потерять равновесие. Литвинов… он смеётся что ли? Сделав это удивительное открытие, я даже замолкаю на мгновение. Ватрушка скатывается до самого низа, и подпрыгнув, переворачивает нас прямиком в сугроб.

Я лежу на Литвинове, не шевелясь. Я жива? О боже, я жива! Он всё ещё обнимает меня обеими руками, так и не выпустив. Неловко дёрнувшись, поворачиваюсь к нему лицом. На его ресницы налип снег, делая глаза ещё более голубыми, если это вообще возможно. Опустив голову куда-то ему в шею, начинаю тихо смеяться. Это похоже на истерику. Литвинов поглаживает меня руками, будто успокаивает. И тоже начинает ржать.

Мне это не показалось, о боги! Ледяной человек умеет смеяться. Пережив приступ этого непонятного хохота, поднимаю голову и смотрю на него. Он прикасается холодной рукой к моему лицу. Аккуратно убирает налипшие волосы с щёк. Касается губ, с которых практически стёрлась помада. И прилипает взглядом к моему рту, зависая на мгновение. Мне… мне кажется, он меня сейчас поцелует. Я невольно наклоняю лицо ближе и… тут в нас кто-то врезается со всей дури! Зотов!! Литвинов толкает его в плечо:

— Эй, дурень, аккуратнее давай! — после чего поднимается на ноги, подаёт мне руку и тоже помогает встать.

Вдоволь накатавшись, мы возвращаемся в корпус. Ночью меня будит Ксюха. Я слегка пугаюсь, увидев её у своей кровати в белой ночной сорочке с растрепанными чёрными волосами. Она похожа на привидение.

— Вставай, Алёхина! — зло шепчет она. — Сколько можно тебя будить?

— Что? Куда? — ещё не до конца проснувшись, бормочу.

— Пошли пацанов зубной пастой мазать! Это традиция!

Мы крадёмся по коридору. В темноте не видно, кто из мальчишек на какой кровати устроился. Мы наугад выбираем себе «жертв». И что бы вы подумали? Конечно! Мне достаётся Литвинов. Он спит на спине, закинув руку поверх головы. Крепко спит, убеждаюсь я, потрогав его за кончик носа. Даже не шелохнулся. Начинаю аккуратно выдавливать зубную пасту и украшать его лицо завитушками и кренделями. Он морщится, как будто чувствует что-то. Замираю. Продолжает спать. Рисую ему на лбу сердечко… Не знаю зачем.

Утром меня будит луч солнечного света, пробившийся прямо ко мне на лицо сквозь допотопные портьеры, которыми занавешены окна базы. Слышу какой-то шум под окном. Чей-то заливистый смех. И командный голос Литвинова:

— Левее, Костян! Шагай левее!

Выглядываю в окно и вижу, как на выпавшем за ночь плотном белоснежном покрывале Костик что-то пишет «ногами». Поворачиваю голову, стараясь разобрать загадочную надпись.

Там написано: «МЫ ЛУЧШИЕ».

Глава 7. Вписка у Зотова

4 курс, май

Музыка шарашит по мозгам. Вспышки света разноцветными концентрическими кругами расходятся в полутьме помещения.

На танцполе извиваются потные полуголые тела.

Бармен, симпатичный парень с волосами, стянутыми в забавный хвост на макушке, ставит перед нами два гранёных стакана с самбукой.

— С вас тыща двести.

— Я плачу, — останавливает меня Иринка, выуживая из недр своей сумочки кредитку. — Поджигайте, мы готовы! — командует.