До тебя

Его плечи буквально каменеют. Пресс напряжен, ощущаю, как мелко дрожат косые мышцы. Стискивает мои бёдра сильнее. На пару сантиметров стекаю вниз по его телу и чувствую, что… он возбужден. Видит в моих глазах понимание, и как будто срывается с поводка. Целует. Сразу глубоко. Как в последний раз. Уверенно прижимая меня к себе одной рукой за талию, второй мнёт ягодицу. Чувствую, как обдаёт кипятком внутри. Сердце колотится на разрыв, когда он слегка тянет за волосы, открывая себе доступ к шее. Влажно целует меня под подбородком. Несдержанно стону. Я думала, что испытывала сексуальное возбуждение раньше. Но то, что происходит сейчас, не идёт ни в какое сравнение. Никогда не прыгала с тарзанки, но почему-то мне кажется, что ощущение свободного падения, когда летишь в пропасть, очень похоже на то, что я испытываю сейчас, целуя Лёшу в холодной воде Горького озера.

Литвинов отрывается от меня. Прижимается к моей щеке приоткрытым ртом. Тяжело дыша, хрипит:

— Здесь нельзя.

В смысле нельзя? Всё можно! Хочется закричать мне.

Я выбираюсь на берег первая. Литвинов ещё минут десять наворачивает круги в холодной воде, чтоб «остыть». Иринка мирно спит, свернувшись калачиком на берегу. Слава высшим силам, у нас не было свидетелей.

На обратном пути мы опять молчим. Каждый думает о своем. Сонная Иринка плетётся за нами, мешая начать откровенный разговор.

Дома я застилаю постель бельём, которое выдал нам Литвинов. Настраиваюсь поговорить с ним, когда Ирина уснёт, и всё-таки расставить точки над «i».

Лёшин телефон вибрирует, разрезая неприятным скребущим звуком тишину пустой комнаты. Он выходит на улицу, чтобы ответить.

Меня накрывает чувством необъяснимой тревоги.

Глава 10. А папа твой прокурор

3 недели спустя

Сижу на диване в приёмной. На железной двери с электронным замком поблёскивает табличка «Прокурор области. Ядвига А. Б. Старший советник юстиции».

Дверь в приёмную открывается, заглядывает молодой парень в синей форме. В руках — стопка бумаг.

— Александр Борисыч у себя?

— Занят. Минут через тридцать зайди, — буркает секретарь. Мария Фёдоровна — дородная женщина немного за пятьдесят. Аккуратный пучок на затылке, волосок к волоску, и круглые очки в золотистой оправе. Но не обманывайтесь добродушным выражением её лица, эта милая дама имеет стальную хватку и железные нервы. Пережует и выплюнет!

Поглядываю на экран телефона, прикидывая, успею ли на следующий автобус до универа. Нет, скорее всего… Придётся брать такси.

Кабинетная дверь пищит. Выходят двое в штатском. Деловые костюмы, заметно невооружённым глазом — сшиты на заказ. У одного в руках кожаный портфель. Второй что-то печатает на ходу в планшетке с чёрным матовым корпусом.

— Маша, кто там ещё? — суровый голос из кабинета. Явно чем-то недоволен…

«Маша» кивает мне, мол, иди.

Цепляю вещи с дивана и уныло тащусь в кабинет. На очередном «Маша» захожу, прикрывая за собой дверь.

— Привет, пап.

Знакомьтесь, Ядвига Александр Борисович. Прокурор области. И по совместительству, мой отец.

Папа устало трёт переносицу.

— Алёнушка… Какими судьбами?

— Ты забыл обед. Мама велела передать. Волнуется.

У моих родителей сложная и запутанная история. В лихие 90-е папа работал в следственных органах. Вёл сложное и серьёзное дело. Что-то связанное с организованной преступностью. Меня не посвятили во все подробности.

«Это лишнее, доча».

Я знаю только, что это было очень опасно. В те годы в новостях каждый день мелькали заказные убийства. В людей стреляли прямо на улице посреди бела дня. Поджидали их в подъездах. Подкладывали взрывчатку в авто. Короче, жуткая жуть.

Мой папа не стал исключением. После того, как на него было совершено покушение, и он, буквально чудом, спасся, вовремя повернув голову и сбив прицел снайпера, было принято решение. Семью вывести в тень. Долгое время мы — мама, я и брат — жили на съемной квартире в небольшом городке на юге области. На мои вопросы, где папа, мама тяжело вздыхала: «Папа делает большое и важное дело, доченька».

Я совершенно ничего не понимала в свои неполные шесть. Папа представлялся мне этаким супергероем, снимающим мяукающих котят с деревьев. Папа умел останавливать грозу, которая не давала мне спать ночью. Мог наказать соседского мальчишку, который меня обижал. В моём воображении папа мог абсолютно всё! Только не быть рядом…

В моем свидетельстве о рождении, как и у брата, в графе «отец» стоял прочерк. Никто не должен был знать, что мой папа — супергерой! Иначе плохие дяди нас найдут и сделают очень плохо.

Я и брат носили девичью фамилию мамы и были Алёхины. Много лет позже, когда то важное дело папы наконец завершилось, и он всех «победил», родители, конечно, официально оформили свой брак и отцовство. Но фамилию мне менять не стали, на всякий случай. Этот случай до сих пор висит «дамокловым мечом» над нашей семьей и пугает меня. Настолько глубокий отклик нашли во мне супергеройские события детства.