До того как… (СИ)

— А ты что тут забыл? — я даже не поздоровался с остальными. — Ты не в курсе был, что я приеду?

— Как же не был. Я в курсе всего, что происходит. Я работаю с Геворговичем.

— Да ладно! А что делал у Рустама?

— Почву пробивал. Послали убедиться, что вы для нас не конкуренты.

— Рот заткни и не вякай, — тихо, но довольно доходчиво попросил Игоря седой мужчина.

Я видел его в день нашего дембеля. На своей первой и пока единственной сходке.

— Вечер добрый, Поляк. Я Гена Большой. Не так давно встречались. Ты присаживайся, не стесняйся.

Геворгович как-то взгляд потупил, хотя находился в собственном доме.

— Самвел, объяснить не хочешь? — Гена обратился к родственнику. — Ты сявок к пацанам посылаешь? А основания? И главное — никакого страха.

— За дочь волнуюсь, — Самвел вдруг осмелел. — Она с ума по этому парню сходит. Для того и послал Игоря, чтобы убедиться, что девчонка не попадет в переделку.

Но я знал, что армянин лжет. Врет, сука, и не краснеет.

— Ты так больше не делай, — улыбнулся Большой, который отлично понимал, что забота о дочери — лишь предлог. — Тут только я решаю, кому и с кем работать.

— Па, ты перегибаешь, — вдруг влезла в разговор Инга. — Я давно не маленькая девочка. Не нужно этой гиперопеки. Я в хороших руках. Правда, Дим?

— Не девочка во всех смыслах! — заржал Игорь, уже изрядно набравшись и вдруг осмелев.

Тот, что буквально вчера выплюнул собственные зубы прямо на грязный асфальт у моего дома.

— Скажи, красивая, чем я тебе не угодил? Шмотье? Да не вопрос! Рыжье? Охапками вместо цветов!

Он взглянул на кулон на ее шее и брезгливо хмыкнул.

— Два года он тебе нужен не был, этот комбайнер. Я тебя плохо трахал? Казалось, хорошо. Ты как свинья визжала. Текла подо мной, как шалава, а теперь целку из себя строишь?

Я понял, что Игорек многое знает о Самвеле, потому тот и молчит. Другой бы отец встал и хорошенько втащил этой гниде, но Геворгович спокойно позволял ему окунать собственную дочь лицом в грязь.

А я не мог этого допустить. Я сделал ей предложение. И какой бы шлюхой ее не выставили перед главным авторитетом города, я не мог молчать.

Ухватившись за столешницу, толкнул стол на Игорька. Тот резко вскочил и схватил со стола бутылку. Ударив ее об стол, дернулся в мою сторону.

Я ожидал, что сейчас кто-то вмешается, но, видимо, это был своего рода тест. Какая-то своеобразная проверка. Большой отодвинулся к стене и внимательно наблюдал за разгоревшейся бойней.

Игорек вертел перед моим лицом зеленой «розочкой» и скалился.

Самвел немного побледнел, но повторил за Геной и решил понаблюдать, как крушат его же квартиру.

Мать Инги всхлипнула и, схватив за руку дочь, потащила ее на кухню. Но та выдернула руку и рванула ко мне.

Я успел дважды врезать парню в челюсть, прежде чем услышал крик Инги.

— Димка, пойдем отсюда! Это какой-то хорошо продуманный спектакль!

Самвел поднялся со стула и схватил дочь за волосы.

— А ты в комнату, поняла? Потом побеседуем. Позорище.

Я развернулся, чтобы прикрыть ее собой, но вдруг почувствовал слабую боль в районе левой лопатки. Медленно развернулся и увидел в руке Игорька довольно хороший нож с ребристым лезвием. В голове немного гудело. Рубашка намокла, но я нормально держался на ногах и, сжав руку в кулак, ударил парня в нос. Послышался хруст. Игорек упал, и мне вдруг показалось, что он не дышит.

Перед глазами тут же появилось паскудное рыло Витька. Его оскал с гнилыми зубами. Нож бабочка. В глазах темнело. Я облокотился о стену и съехал на пол, но сознание не потерял.

— Скорую вызывай, гнида! — не помню, как Большой оказался рядом. — Самвел, я повторяю, скорую вызывай! Пацан крякнет, не приведи Боже, — мужчина осторожно приподнял меня. — Эй, боец. Сейчас в больничку поедешь. Ты только тут с нами оставайся.

Вот только сил почему-то не было. Я терял сознание, но боли не чувствовал. Лишь покалывание где-то в спине. И левая рука онемела, повиснув, словно ветка рябины.

— А ты, дрянь, меня слушай! — сквозь какой-то гул прорезался голос Геворговича. — Выбор за тобой, Инга. Либо ты заходишь в спальню и делаешь то, что я велю, и будешь как сыр в масле кататься, либо вали к своему сельскому и никогда не приходи к нам с матерью.

Очень хотелось услышать, что она ответит, но в этот момент комната перед глазами завертелась, и я окончательно отрубился.

Открыл глаза от запаха лекарств. На минуту показалось, что я все еще в армии, но кровать чуть выше, а простыни такие же жесткие, но белые. Какой-то писк. Во рту жутко пересохло. Попытался облизать губы, не вышло.

Слегка привстал и прищурился. Кто-то стоял у окна, но я не мог разглядеть, кто именно. За стеклом все та же луна, значит, ночь на улице. Протер глаза и понял, что у окна Инга.

— Эй, ты чего там стоишь? Мы где?

Девушка дернулась и рванула ко мне. Лицо припухшее. Глаза красные, значит, плакала.

— Ты не помнишь ничего?

Я скривился от боли в спине и понемногу начал понимать, что произошло. Игорек, сука, меня пырнул ножом. В спину. Низко так. Как крыса. Да он и был ею. Самвеловский личный крысеныш, что волею Геворговича затесался к Рустаму.