До встречи на Земле, сынок (СИ)

— Ничего страшного, Калеб. Забудем, — Микки улыбнулся ему приветливо и дружелюбно, не подозревая о том, что Калеб извиняется только для отвода глаз.

Две недели Калеб был самым весёлым и дружелюбным, много говорил, стал, наконец, рассказывать о своей жизни на Земле, и Микки снова слушал, развесив уши. Он ходил с Джошем в джунгли и приносил Микки цветы для венков и самые сочные фрукты, готовил для всех ужины из пойманной Аайнаром дичи, выслушал длиннейшую лекцию Джоша о физике, который начитался яутжевских книг и изнывал от того, что ему не с кем поделиться. В конце концов, Джош здесь был единственным, кого Калеб любил, и порадовать старика вниманием ему было нетрудно, хотя он два часа сидел и выслушивал ахинею, ничего не понимая. Он очень правдоподобно изображал интерес, а сам возвращался мыслями к предстоящей операции, которая должна была окончиться смертью для маленького яута.

Целых две недели он продумывал, как свернуть маленькому ублюдку шею так, чтобы никто не заметил. Две недели он жаждал мести, крови и слёз Микки. Калеб смотрел ему в глаза, улыбался ему, а сам думал о том, как убьёт его ребёнка. Он помнил, что Аайнар пообещал прихлопнуть их с Джошем, если кто-то пострадает во время операции, но он готов был пожертвовать даже собственной жизнью, даже жизнью Джоша, лишь бы испортить жизнь ненавистному Микки.

Его уверенность в своих силах крепла с каждым днём. Он забыл всё: клятву Гиппократа, которую давал, вступая на должность, собственные нравственные принципы, законодательство. Он был уверен, что убить ребёнка яутжа — не то же самое, что убить человеческого младенца. Конечно, совсем не то же самое. Это же не настоящий ребёнок, это то же самое, что змеёныш: с детства опасный, клыкастый, отвратительный. Убить такого — доброе дело. Одним яутжем будет меньше, разве плохо?

Он был уверен в своей выдержке и в своём желании мстить до последней минуты, но когда роды начались, когда Аайнар принёс омегу, тихо подвывающего от боли, на руках в импровизированную операционную, когда Микки жалобно глянул ему в глаза, Калеб понял: он не сможет. Он ужаснулся собственному помешательству, собственной жестокости и низости. Микки не был виноват, что его истинной парой оказалось инопланетное чудище, он не был виноват, что любит Аайнара, а не Калеба. И убивать за это их ребёнка было бессмысленно и подло. Убивать пусть и уродливое, но совершенно невинное и беззащитное существо.

Микки кусал губы и постанывал о боли, а Аайнар бережно придерживал его руку, пока Калеб вкалывал ему снотворное, говорил с ним, пока наркоз не подействовал, и Джош со стыдом вспомнил свои нелепые фантазии, в которых яут выступал мучителем и палачом. Нет, трудно было бы найти существо более любящее и заботливое, чем он.

Когда Микки заснул, стало легче: по крайней мере, его стоны и скулёж не давили на нервы. Калеб вздохнул и расслабился — теперь дело должно было пойти довольно легко: он принимал роды всего пару раз, потому что кесарево сечение и аппендэктомия — простейшие операции, для которых не задействуют таких высококлассных специалистов. Принять роды — это ерунда, пусть даже ребёнок необычный.

Вообще-то, Калеб готовился к худшему. Он не имел представления о том, как должно выглядеть дитя двух инопланетных рас, и был морально готов к тому, что ребёнок окажется уродлив, нежизнеспособен, даже мёртв. Он запоздало подумал о том, что ему, вероятно, и не пришлось бы ничего делать, и так была вероятность, что малыш не проживёт и пяти минут.

Во время операции в комнате стояла напряжённая тишина. Джош вышел: во-первых, он не очень-то хотел смотреть, а во-вторых боялся навредить ребёнку. В конце концов, операция должна проходить в полной изоляции и стерильности. Яут, правда, уходить отказался, но присутствие при родах отца ребёнка и на Земле считалось нормальным, правда, не при полостной операции, но с Аайнаром сложно было спорить. Он сидел себе тихонько в углу, вздыхал, клекотал, щёлкал, но не лез под руку и вообще не мешал. Калеб работал быстро, уверенно, и Аайнар, хоть и относился к нему с большим подозрением, успокоился. Даже он в плавных и чётких движениях рассмотрел профессионала и удостоверился, что поступил как нельзя лучше, когда притащил этого скрытного и опасного умана на свой корабль.