До встречи в феврале

– Ничего страшного. Главное, что всё обошлось. И что я всё-таки попала в этот дом. – Я откусила печенье, сыпучее, со вкусом настоящего масла, и промычала от удовольствия. Последняя крошка, что попала в мой рот, была крошка пыли в полицейском участке, а до этого крошка снега, свалившегося с небес. – И спасибо за вашу заботу. Правда, не стоило так хлопотать надо мной, миссис Кларк.

Но женщина лишь снова замахала руками и просияла ярче ноябрьского солнца в Вермонте.

– Милая, зовите меня просто Бетти.

– Тогда вы меня просто Эмма. – Послала я ей ответную улыбку из-за чашки чая, которую обхватила обеими руками вместо бабулиной грелки. – После того, что мы пережили, можно опустить формальности.

– До сих пор не могу поверить, что этот старый мерзавец вызвал на вас полицию! – Возмутилась Бетти, присаживаясь во второе кресло и хрустя печеньем со мной на пару.

– Ну, он увидел, как незнакомая девушка лезет к его соседу в дом. Я бы, наверное, поступила точно так же.

– Почему же вы не позвонили Джейсону?

– Я звонила. И писала. Но он не отвечал. А когда села батарейка на телефоне, выбор у меня был невелик. – Вспоминала я. – Если бы соседский дом стоял чуточку ближе, я бы напросилась на один звонок.

Бетти покивала со знанием дела.

– Тем этот дом так прекрасен и так ужасен одновременно. Когда Джейсон купил его, я долго сомневалась, хорошая ли это идея. Да, здесь чудесная природа, но далековато от цевиллизации. А если что случится!

От переохлаждения сердце не заноет, а вот от переизбытка чувств… Забота этой женщины растрогала меня сильнее, чем я могла предположить. За рёбрами заныло по матери, которую я уже мало помнила. Была бы она так же нежна и внимательна? Мне хотелось бы верить, что да. Бабуля Эльма любовью меня не обделяла, но это не одно и то же. Как сравнивать тепло от спички и от костра.

– Вы так заботитесь о сыне. – Заметила я с грустной улыбкой. – Повезло ему быть единственным ребёнком у такой мамы.

– Единственным?! – Хохотнула Бетти с половинкой печенья во рту. – Джейсон мой младший. У него есть старшие брат и сестра, а ещё ворох племянников и племянниц, которые разнесут эту хижину в щепки.

– Ого, так у вас большая семья.

Одинокое сердце всегда болит о семье. Благо, миссис Кларк не уловила горестных интонаций и взглянула на огонь с такой глубокой улыбкой. Так вот как выглядит женщина, которая получила в жизни всё, о чём мечтала! Она глядит в прошлое без тоски и сожалений, а с благодарностью за каждый прожитый миг, за каждую крупицу любви, что испытала.

Хотела бы я так же… но пока что, заглядывая в прошлое, видела лишь помарки, как в диктанте по языку жизни. Некоторые перечёркнуты, некоторые в злобе заштрихованы ручкой. И у меня нет замазки, чтобы их исправить. Бетти Кларк не нужна была замазка, ведь в её диктанте ни одной описки.

– А у вас?

Я непонимающе захлопала ресницами.

– Есть семья?

– Моя семья – это краски да кисточки. – Улыбка вышла вымученной. Притворство – особый вид искусства, в котором я не преуспела. Зато Гэбриэл брал призовые места.

– Очень жаль это слышать.

– Я привыкла.

Я попыталась придать голосу безразличия, но в отличие от мужской половины человечества, мы, женщины, легко улавливаем колебания и импульсы друг друга. Бетти сразу поняла, что расспрашивать дальше – не самый лучший способ наладить отношения. Вместо этого она зацепилась глазами за то, что помогло бы увести беседу в другое русло.

– Вы же так испортите лак! – Почти вскрикнула она, кидаясь к моим туфлям, которые я оставила слишком близко к камину. На лаковом покрытии плясали отражения пламени. Язычки, что щекотали воображение – вот бы они принялись лизать каблук и подошву, а потом бы полностью проглотили эти мерзкие «Лабутены», как оголодалые дикари. С нежно-голубым платьем со дня нашей с ним первой встречи я расправилась сразу после альбомов с совместными фотографиями.

Бетти бережно отставила туфли подальше от огня, испортив всю картину жестокого убийства. Мне хотелось избавиться от подарка Гэбриэла так же, как и от него самого. От всего, что меня связывало с этой ошибкой всей моей жизни. Тем более, что туфли не принесли мне ничего, кроме слёз и обморожения пяток.

– Дорогущие, наверное. – Загорелись глаза Бетти. Так горят глаза тех, кто всего на секунду поддаётся зависти. – У меня никогда таких не было.

Зато у этой женщины было всё то, на что любая обладательница «Лабутенов» променяла бы своё сомнительное богатство в два счёта.

– У меня бы тоже не было. Это подарок.

– Должно быть, этот человек очень сильно вас любит. – Подмигнула мне Бетти, возвращаясь в кресло.

– Любил. – Поправила я. – Но не очень сильно.