До встречи в феврале

Когда я купил «порше», мистер Леблан пришёл с документом – письменным распоряжением не разъезжать на «монстре» около его дома после восьми вечера. Уж слишком ревучим для него казался мотор, а он любил отдыхать после ужина и рано отправлялся спать. Меня не особенно волновал соседский сон, а вот угроза обратиться в мэрию с петицией – очень даже. Я не нарушал законов или границ вежливого соседства, не гонял на «порше» под покровом ночи и вообще вёл спокойное существование, но с мистером Лебланом лучше соглашаться, если не хочешь потратить несколько недель на разбирательства.

И этот стареющий проныра со зрением крота как-то углядел, что к моему дому подъехало такси, когда я должен бы улететь за горизонт, чем очень его обрадовало. Незнакомка, что обивала мой порог, сильно встревожила и без того тревожного человека, и он тут же позвонил в полицию и мне заодно – его звонок числился в списке десятков пропущенных в моём телефоне. Полицейские подоспели как раз вовремя. Моя новая жиличка как раз собиралась разбить окно камнем, чтобы пробраться внутрь. Её увезли в наручниках, а мама застала уже валяющиеся чемоданы и кучу следов на запорошенной снегом дорожке.

Как же хорошо, что всё обошлось! Не хватало мне ещё лететь назад, чтобы со всем разбираться. Хотя перед этой художницей, конечно, стыдно. Как только освоюсь в её квартире, надо бы позвонить и извиниться. На извинения сил у меня пока что хватит.

Сколько себя помню, я жил работой, но даже для такого трудоголика, как я, лучшей частью дня всегда было возвращение домой. Квартирка на Томас-стрит совсем не казалась мне домом. Как можно воспылать тёплыми чувствами к месту, которое видел лишь на фотографии? Один фасад здания в десять этажей прожёг меня окнами, как встречный прохожий прожигает тебя недовольным взглядом и вопросами, что я здесь забыл. Замочная скважина застопорила ключ и не хотела поворачиваться, чтобы впустить незнакомца внутрь. И её можно понять. Мой дом вёл себя так же, раз мисс Джеймс пришлось хвататься за булыжник, чтобы попасть внутрь.

Интересно, чтобы сделал я, забудь она оставить ключ на косяке? Полез по выступам подоконников прямиком на третий этаж? Вызвал бы спасательную бригаду, рьяно доказывая, что имею законное право на то, чтобы снести дверь с петель? Хотя скорее всего просто написал бы той девушке – или женщине? – по имени Сид, которая отыскала моё объявление. Раз уж она подыскивала приют для своей знакомки-художницы, то наверняка хранила запасной ключик от её квартиры.

Чувствуя себя взломщиком, я по шажку преодолевал скованность и продвигался вглубь своего временного обиталища, но довольно быстро освоился и пропитался его атмосферой. Уже на входе в ноздри ударил исконно женский запах – так не пахнут холостяцкие берлоги или семейные гнёздышки. Ароматизированный коктейль из кокоса, ванили и одиночества. Ну и ещё нотки какой-то выпечки, источник которой благоухал на кухне.

Две комнаты и спаивающая их гостиная на пару с кухней разительно отличались от загородного уюта моего коттеджа, но и не походили на мои ожидания. Я представлял, что художники ведут богемный образ жизни. Особенно здесь, в Городе ангелов и искусства. Думал, что повсюду будут стоять или висеть картины, безвкусные безделушки и эклектичный декор. Или же здесь будет царить минимализм, лаконичность, бездушность в стиле лофт. Но нет. Всё, чего касалась рука мисс Джеймс, было будто на правильном месте. Кроме меня. Я единственный выбивался из общей картины, но ведь меня рука мисс Джеймс и не касалась, верно?

Я бросил вещи прямо у входа и некоторое время бродил по квартире, привыкая к ней и давая ей привыкнуть к новой фигуре на шахматной доске. Нам не мешало бы сыграться. За ту смехотворную сумму, что я платил хозяйке, я получил жемчужину. Так радуешься, когда находишь потерянную цепочку, а в ломбарде тебе говорят, что это настоящее золото. Но в жизни везёт отыскать лишь пару таких находок. Или вообще ни одной.

Но бриллиантовым кулоном на моей «цепочке» была мансарда, переделанная в художественную студию. Вот где пряталась вся коллекция картин хозяйки. Они занавешивали стены, жались рядком на полу, стопками подпирали друг друга у стойки с орхидеями. Вечернее солнце косо поглядывало в комнату через окна в потолке и наполняло помещение каким-то магическим светом с оттенком розового вина. Меня заворожило это место, но ещё больше – картины мисс Джеймс.

Услышав от Сид, что в моём доме поживёт художница, я скептично хмыкнул. Художница… Сейчас каждый второй художник, который калякает и ставит кляксы, выдавая свою бездарность за талант. А мы живём в таком мире, что искусно преподанная бездарность продаётся лучше таланта. Но мисс Джеймс определённо обладала даром свыше. Каждая её картина превосходила предыдущую по безупречности. В основном она писала пейзажи, а не непонятные абстракции или бурный полёт мысли, на который не подберёшь лучшего слова, чем «мазня».