До встречи в Лондоне. Эта женщина будет моей (сборник)

Выйдя от Ренна, он уже привычно огляделся, нет ли слежки. За последние дни это уже вошло у него в привычку. И, видимо, даже стало сказываться на психике. Вчера ему показалось, что он видел в толпе Карагодина, хотя вряд ли президентская охрана стала бы прибегать к его услугам.

В такси он думал о том, что сказал ему Ренн. Старик расспрашивал о скандальной возне вокруг несчастной принцессы вовсе не случайно. Его, как он признался, очень беспокоила ситуация, которая сложилась в последнее время вокруг Николь. Все только и говорят о ее поведении, недостойном звания первой леди, о том, какую это бросает тень на президента. «Понимаете, мой друг, это необычный брак, необычная семья, – сказал Ренн на прощание. – Вокруг них сплошные спецслужбы, у которых свои заботы и возможности, о которых мы не знаем. И потом, они могут действовать на свой страх и риск. А Николь не хочет этого понимать! Не хочет. Вы уж при случае поговорите с ней. Ей надо быть очень осторожной…»

Глава 15 Юрий Иноземцев Boulonnaise Булонка

Роман Аркадьевич Гриб назначил встречу не где-нибудь, а в Булонском лесу, где Иноземцев не бывал уже тысячу лет. Он не любил «излюбленные места отдыха горожан», как изъясняются в путеводителях. Чего, спрашивается, Гриба понесло в урочище разврата, где по ночам правят бал проститутки и трансвеститы всех возрастов, рас и цветов кожи? Существует даже специальное словечко – boulonnaise, булонка. Так называли проституток, работающих в Булонском лесу.

Правда, в последнее время, кажется, после законов, принятых по настоянию президента, им запретили промышлять в лесу, его даже перекрывают на ночь, и полиция вытесняет отсюда жриц любви и покупателей быстрых удовольствий. Но атмосфера и притяжение места продолжают сохраняться, а парижская пресса принялась трубить, что столица лишается одной из своих главных достопримечательностей.

Но лес поутру оказался вполне симпатичным местом – безлюдным, зеленым, с высоченными деревьями. Несколько лет назад он сильно пострадал от жуткого урагана, говорили, что на восстановление уйдет немало лет, но никаких особых следов разрушения Иноземцев не заметил. Хотя нет, лес стал как будто реже, лужайки просторнее, и пару раз он заметил кучи неубранного бурелома.

Гриб сидел на лавочке на берегу озера и читал российскую газету. Слава богу, не «Правду»! Это было бы забавно.

– Ну, вы даете, Роман Аркадьевич! – насмешливо сказал Иноземцев. – Вас же так моментально вычислит французская контрразведка и вышлет из страны. С кем же я тут останусь?

– А вы тогда со мной отправляйтесь – на родину. Не хочется на родину-то? – прищурился Гриб.

– Ну и вопросики вы задаете – прямо как в НКВД.

– А что такого? Мы люди простые.

Простые они! Да в вас столько намешано, перекручено, переплетено, что поди разберись… Где там сотрудник ЧК, а где зубастая акула эпохи бандитского капитализма?

– Не тянет на родину, не тянет, – укоризненно протянул Гриб.

– Роман Аркадьевич, дорогой мой, – жестко сказал Иноземцев, – у меня с родиной свои отношения. Личные. И никого в них посвящать я не намерен.

– Вы что, Юрий, никак обиделись? – сразу сменил тон Гриб. Лицо его стало простодушным и ласковым. – Я же так, пошутил.

Нет, Иноземцев обижаться не думал, просто время от времени считал нужным показывать окружающим, что человек он непростой, тяжелый даже, и всякие там шуточки и подковырки с ним не проходят. Держите дистанцию, господа хорошие! Вам же лучше будет.

– Давайте к делам перейдем, Роман Аркадьевич. Дела-то у нас с вами есть? Или мы их все уже переделали?

– И перейдем, – послушно, даже с энтузиазмом согласился Гриб. – Дел у нас столько, что голова кругом. Только давай походим чуток вокруг озера, члены натруженные разомнем. Тут вон как хорошо!

– Лепота! – язвительно протянул Иноземцев.

– Можно и так сказать, – не стал возражать Гриб.

А парк поутру был действительно хорош. Высоченные французские сосны с голубовато-серыми, а не малиновыми, как в России, стволами раскачивались едва заметно, бело-желтые лодки, как большие птицы, сбились в стаи на воде… И даже шум машин на дорогах, исполосовавших парк, почему-то не казался чрезмерным.

– Про Вайса этого ничего установить не удалось? – аккуратно осведомился Гриб.

– Нет.

Гриб удрученно покачал головой.

– Судя по моим данным, человек распустил язык по собственной глупости и фанфаронству, – успокоил его Иноземцев. – Тут его никто не курировал, не направлял.

– Да я тоже так думаю, – с явным облегчением сказал Гриб.

– Вот пусть ваши московские коллеги и ищут. С горы оно, как известно, виднее, – пробормотал Иноземцев.

Гриб посмотрел на него изучающе.

– Случилось что?

– А что, заметно?

– Да какой-то вы сегодня не такой, Юрий, – заботливо сказал Гриб. – Может, помощь какая нужна?

Эх, хороший он все-таки мужик, наш Роман Аркадьевич, душевный, отзывчивый. Простой. Вот тут Иноземцев себя сурово прервал. На такой работе простые мужики не держатся, да еще столько лет. И быстро спросил:

– Фамилия Гран вам ничего не говорит?

– Гран? А из какой это оперы персонаж?