До встречи в следующей жизни

Евгений не понимал одного: почему нет истерики ни у кого? Даже у девушек на теплоходе не случилось истерики с криками «Остановите судно, я сойду». Страх есть, а вот истерики нет, и это очень смущало Женьку, потому что он знал: истерика обязательно должна быть.

Пока они с капитаном и с Катериной занимались несчастной Анной, наступило жаркое обеденное время. Солнце светило так ярко и так нагревало палубу, словно и не было никаких убийств, словно добро никуда не отлучалось, уступая место злу. Но это было обманчивое впечатление, зло уже вовсю правило бал на этом маленьком и помпезном судне.

– Да не смотри ты на него так, – сказала Катерина Женьке тихо, – а то он проснется, всю ночь ехал в автобусе, не спал.

– Кать, как ты могла его заподозрить в измене? Ты посмотри на него. Или любовь не позволяет здраво взглянуть на вещи? – так же тихо сказал ей Женька.

Катька обернулась на спящего на диване мужа и вздохнула.

– Ну красавчик же.

– Тут на любителя, – решил поспорить Евгений, – я-то ведь не о том. Посмотри, он же мухи не обидит. Твой Забыгайло имеет такой психотип, который, даже если захочет изменить, никогда на это не решится. А еще скажи, как ты, опытный мент, почти разведчик, не разобралась в ситуации.

– Характер у меня такой, понимаешь, меня в семье все боятся: и он, и мама, и сестра, да что там, даже племянники. Поэтому, когда мама завела ухажера, мне об этом не сказала, видимо, боялась, что буду против. В квартире она живет с сестрой, ее мужем и тремя внуками, вот и попросила моего супруга, чтобы дал ключи от нашей квартиры и сообщал, когда я в командировку буду отлучаться, для амурных встреч со своим избранником, – пояснила Катерина ситуацию.

– Это я, – дверь открылась, и в нее протиснулся Герман. Протиснулся он в прямом смысле этого слова, потому как тащил за собой огромный стул из ресторана. Увидев мужчину, спящего на диване, он тоже перешел на шепот и пояснил свое поведение: – Вот здесь и вот здесь, – указал молодой человек места на спинке стула.

– А что, поменьше ничего не нашлось? – спросил его Женька.

– Я за этим Джоном уже час хожу, ничего не ест, не пьет, только плачет, как девочка, и этот стул – единственное, за что он схватился за последнее время, – обиженно засопел Герман, видимо, ожидал не такой холодный прием, а мечтал быть награжден за сообразительность.

Катя не вступала в их диалог, а молча начала делать свое дело, снимая со спинки стула отпечатки пальцев.

– Это последние, у нас теперь есть все, – сказала она Герману. – Спасибо за работу, и, как мы договаривались, молчок. Хорошо?

– А можно я вам еще чем-нибудь помогу? – предложил молодой человек воодушевленно. Было видно, что игра в шпионов ему понравилась, и он горит еще немного в нее поиграть.

– Можно, – сказал Женька, – собери всех без исключения туристов в ресторане к пяти часам.

– И все? – разочарованно выдал Герман и нехотя покинул каюту, но тут же заглянул обратно. – А можно вас на два слова? – обратился он к Женьке.

– Понимаете, – начал он маяться, когда они вышли на палубу, – это не мое дело, и, может, я не прав.

– Стоп, – перебил его Женька, – давай без реверансов и по порядку.

– Ну, в общем, ваша жена сегодня целовалась с молодым человеком, который сейчас спит на диване. Она сама мне сказала, – начал тараторить Герман, стараясь снять с себя двусмысленность ситуации, – что, когда я буду носить ей вещи с отпечатками, заходить нужно без стука. Вот я и зашел с кофейной чашкой Елены Ивановны Сиротиной, ну, той женщины, которая всегда грустная и молчит, – от волнения ушел в пояснительные дебри аниматор.

– Спасибо, – Женька пожал Герману руку, – я буду иметь в виду. Для меня это удар, но я сдержусь и придумаю, как отомстить, так что ты пока никому об этом. Месть – блюдо, которое надо подавать холодным, я его остужу и подам.

Было видно, как молодой человек выдохнул, он, видимо, долго думал, как ему поступить в этой щекотливой ситуации, и сейчас снял с себя этот груз выбора.

– Ты зачем перед нашим Германом мне изменяешь? – отругал Женька Катерину, вернувшись в каюту. – У нас и так задача провалена, хорошо хоть шеф на нее не ставил и не будет разочарованно вздыхать, когда я завтра отчитаюсь, но убийцу найти все же надо, хоть как-то закроем позор.

– Знаешь, меня смущает вот что, – произнесла задумчиво Катя, вдруг даже не сказав и слова в свое оправдание, – на кортике нет набалдашника, он не выкручен, он обломался, спираль осталась внутри, убийца, понятно, камень забрал себе.

– Ну, так что тебя смущает? – поторопил ее Женька, одновременно читая досье, что прислали ему коллеги.

– Внутри ручки что-то типа тайника, там могло что-то храниться. Я не знаю, знала ли об этом хозяйка кортика, но, судя по царапинам, такое ощущение, что что-то все же оттуда пытались вытащить. Не знаю, что именно, возможно, в лаборатории нашей посмотрят и поймут, здесь я это так, навскидку, не могу сказать. Но что-то очень плотно там все же лежало, и его механически, возможно, с помощью тонкого ножа или спицы оттуда пытались достать.