До встречи в смертинете

— Меня зовут Энайола, — сказала она, — это значит «богатая», имена всегда что-то значат; мои родители верили: дав ребенку правильное имя, можно «зарядить» его судьбу. Я родилась в Уганде, и до двенадцати лет работала с матерью и сестрами на кофейной плантации. Путь кофе в ваши бумажные стаканчики начинается высоко в горах, под палящим солнцем, среди острых горячих камней, где девочки, обмотанные ветошью вместо одежды, до мозолей на руках собирают ягоды робуста и либерика. Нас было четырнадцать человек детей в семье, потом четырех маленьких братьев унесла лихорадка, но легче не стало. По соседству с нами жил человек, который очень много знал; когда у него находилось свободное время, он собирал вокруг себя ребятишек и рассказывал много разного, я всегда с интересом слушала его, и однажды он сказал моей матери, что я могла бы учиться, чтобы уехать и найти в другой стране благополучное будущее. На следующий год того человека тоже забрала лихорадка, и о его словах скоро забыли бы, но на плантацию приехал начальник из компании, продающей кофе. Так случилось: среди листьев первой он увидел меня; он поговорил со мной, понял, что я знаю язык, и предложил мне поехать учиться. Моя мама отпустила меня с большой радостью, она сказала, что это моё имя ведет меня, и однажды я действительно стану богатой женщиной, и смогу всю свою семью вытащить из нищеты. Они, наверное, до сих пор верят, что я приеду, чтобы забрать их в лучшую жизнь.

Собирать кофе — это ведь очень тяжело, только представьте, с одного кофейного дерева получается всего-навсего двадцать кружек напитка!

Роберт подумал, что так, наверное, люди и верят в Бога и в загробную жизнь, как верит мать этой несчастной проститутки из Уганды в светлое завтра. Религия, несомненно, гениальное изобретение. Долгие века она позволяла людям проживать в отвратительных условиях жизнь, полную непосильного труда и страданий, питая их одной лишь надеждой на рай для всех праведников.

— Отчего же вы не учились? — спросил Роберт.

— Я училась, — ответила Энайола, — я училась, покуда хватало денег оплачивать общежитие, питание и образовательную программу. Я работала по ночам в ресторанах и супермаркетах, я убиралась, мыла посуду, чистила автомобили. Потом мне предложили работать моделью. Я не усмотрела в том подвоха — меня пригласили в опрятный приличный офис, со мною поговорила обаятельная женщина… Теперь у меня нет документов, я официально не существую, я прячусь, как крыса, я сбежала в чем была, я не могу вернуться на родину, да и что я стану там делать? Зачем появлюсь снова? Чтобы разрушить мечты моей матери и моих сестер?

Роберту стало стыдно. На свете столько людей, которые на самом деле страдают, которым приходится пускать себя в расход, чтобы выжить, людей, у которых нет пищи и чистой воды…

У Роберта всё есть. На работе он не пашет, не бродит по плантациям, обливаясь потом, не замерзает на севере у нефтяных труб. Роберт сидит в кабинете с кондиционером и с отоплением. Его основной рабочий инструмент — ручка.

Что же тогда не даёт ему покоя? Почему его устроенная комфортная жизнь порой кажется ему таким адом? Особенно по вечерам, когда он поднимается в лифте. От жира он бесится? Есть такое выражение. Хандра? А может быть у него просто клаустрофобия? И Роберт боится лифтов. Что, впрочем, не мешает ему успешно их продавать.

Роберт придумал, как объяснить самому себе этот парадокс: пока человек озабочен выживанием, он не задается вопросом, зачем он живет, а вот как только окружающие условия становятся более или менее пригодными для размышлений, человека, что называется, начинает «крыть».

В промышленных городах, в небольших заводских поселках, там, где люди от заката до рассвета заняты на производстве, а по ночам от усталости не видят снов, процент самоубийств ниже, чем в мегаполисах.

Когда человек взбирается на самую вершину пирамиды потребностей, непросто на ней устоять под ледяными порывами ветра вечности, дующего в спину. С вершины лучше видно небо, в котором звёзды — точно рассыпанная мука. Как тут не обалдеть под тяжестью своего бремени — родиться разумным существом в бесконечном непознаваемом мире, абсолютно равнодушном к тебе, такому замечательному?

— Я думаю вернуться, — сказала Энайола.

— На родину? — с надеждой спросил Роберт. Ему на миг показалось, что удивительное счастье выпало на долю этой девушки — просыпаться, когда огромное красное солнце точно воздушный шар неторопливо поднимается над саванной, торопиться по извилистой тропе, усыпанной желто-коричневыми камнями — точно гранулами дешевого синтетического кофе, любовно стирать пальцами росу со стрельчатых, глянцевых листьев кофейных деревьев, срывать и класть — одну к одной — в плетеную корзину сладковатые на вкус зрелые ягоды робуста…

— Нет, в агентство, — ответила она, — у меня нет и не будет денег на обратный билет. А от холода и голода здесь — я умру. Они ищут меня; если найдут, или если я вернусь сама — назначат штраф. Какое-то время поработаю бесплатно — то есть за еду.