До второго потопа

Но он ушел в сторону в своих мыслях. Да, русская кампания почти проиграна. Шансов практически нет никаких. Но на то он и фюрер, чтобы бросать вызов судьбе, даже самому Черному ангелу, который решил раньше времени произвести с ним расчет. Еще неизвестно, кто сильнее – он, или Черный ангел. Что ж, передовые армии вермахта окоченеют в русских снегах, думать сейчас о наступлении было бы идиотизмом. Нужно продержаться до лета и летом все-таки пробиться к кавказской нефти. Как же он просчитался, когда позволил ослам-генералам продолжить поход на Москву! Ведь шептал же ему на ухо Черный ангел, что поначалу надо во чтобы то ни стало захватить нефтеносные районы. И он уже повернул часть своих армий на юг, но при этом все – таки позволил генералам из последних сил лезть на русскую столицу. Доверился их уговорам. Доверился! Что ж, они добились своего и получили от русских сполна. Это первое крупное поражение в России и часть вины лежит на нем. Теперь он без нефти, а только натуральное горючее дает возможность воевать в этой заснеженной стране. Надо бороться, надо прорваться к Грозному и Баку. Надо бороться до конца. Если он возьмет нефтяные прииски, то кампания продолжится, и осуществятся его самые романтические грезы о соединении на Кавказе танковых армий Гудериана, накативших с севера и танковой армады Роммеля, которая проложит себе путь с Ближнего востока. Не все потеряно, Черный ангел, не все потеряно.

15 Севка Булай на фронте

Подмосковье встретило на редкость высокими сугробами, среди которых едва не по крыши утонули домики придорожных деревень. Шел бесконечный снегопад, железнодорожники едва успевали расчищать пути и состав уже третьи сутки двигался от Казани к Москве, то и дело, застревая в сутолоке военных перевозок. Днем по теплушкам прошел слух, что скоро будет столица, но как – ни надеялись солдатики увидеть хоть кусочек первопрестольной – ничего не увидели. Москву обошли ночью объездным путем, а утром поезд уже тянулся по местности, сильно разрушенной войной.

Командир батареи лейтенант Всеволод Булай лежал на верхней полке офицерского вагона, смотрел на медленно двигающиеся пейзажи и неспешные думы текли в его голове. Война открывала перед ним свои первые картины, но они не казались страшными. Засыпанные снегом развалины домов, поваленные телеграфные столбы, разбитые остатки своей и вражеской техники – за оконным стеклом все это казалось кадрами документального фильма, и зрение быстро привыкало к ним. А думами Севка был дома. Прошлой ночью эшелон проследовал через Арзамас. Севка не сумел подать весточку родителям, и лишь выскочил на несколько минут на перрон, чтобы посмотреть на родные места. Этот город по – особому сберегался в его памяти. Сюда он мальчишкой ездил с отцом за покупками для колхоза и его на всю жизнь впечатлили громадные соборы и монастырские постройки, величественно расположившиеся на холмах. Здесь до войны сохранилось много храмов, и хотя большинство из них превратились в хозяйственные помещения, вид их делал город по особенному красивым и притягательным. Сюда добиралась на богомолье его мать после того, как окояновские храмы были разрушены. Через Арзамас Севка ехал в Муром в поисках Насти, и то время врезалась в его память особой печальной и прекрасной мелодией.

Эшелон недолго стоял в Арзамасе, а душу словно обдало теплой волной. Где-то неподалеку, всего в нескольких десятках километров мерцает за окном керосиновая лампа, и сидят за столом его родители. Потрескивают дрова в печи. Они вечеряют – едят картошку с квашеной капустой, и говорят о нем, Севке, о его брате Толике, которого тоже закрутила в свою воронку война. Тихо, темно, только снежок падает в свете луны, да спят покрытые инеем могучие осины окояновского леса. Севка любил осинники. Собравшись в стайки, осины светятся серебром и звенят необыкновенным звоном, словно цыганки монистами. В них по – особому чисто и пахуче. Когда Севка привезет Настю к родителям, он обязательно поведет ее в лес, в свои любимые осинники, и будет целовать ее под звон их серебряных листьев. Он обязательно найдет ее и привезет к родителям. Надо только закончить войну. Осталось недолго. Немца уже погнали от Москвы, и глядишь, к лету, выкинут его за пределы Родины. По всему видно, что готовится большое наступление и его артиллерийский полк примет в нем участие. Месяц назад Севка окончил Томское артиллерийское училище, и вот уже совсем скоро вступит в бой. В училище было трудно, жили впроголодь. Булай сильно потощал, стал легким, как перо. Зато теперь, в походном порядке снабжение не в сравнение лучше. Кормят пшенным кулешом с салом. Сегодня утром командир полка объявил, что вечером полк выгружается и что с погодой им сильно повезло. Снегопад не дает фашисту летать. Иначе не избежать бомбежек. Пока еще немец хозяйничает в небе, хотя, конечно, не так, как в начале войны. Но все идет к лучшему.