До второго потопа

Весь мир Насти сузился до полутемного подвального госпиталя, сотрясающегося от непрерывной канонады, загроможденного носилками, с ранеными и штабелями с умершими, с фигурами в испачканных кровью халатах, стонами, криками, невыносимым запахом разорванного человеческого мяса, пополам с гарью и карболкой. Казалось, что это погружение в тяжкий сон. Все существо девушки находилось на пределе, каждый день длился бесконечно. Она была на фронте всего два месяца, а ей казалось, что она воюет всю жизнь. Улетела из души легкая радость любования божьим миром. Сталинградский мир был настолько страшен, что заслонил собою память о прежних картинах жизни. Черные руины и остовы домов, грязные подвалы и норы, в которых прятались люди, непрерывный вой снарядов и бомб, бесконечные смерти давили на сознание, наполняли душу только одной заботой – выжить самой и спасти других. Смерть витала в воздухе повсеместно, испытывая людей на прочность. И удивительное дело, люди выдерживали это испытание. Они оставались деятельными и страстными, забывая о том, что каждую секунду могли погибнуть. Люди сживались с мыслью о смерти, отодвигали ее в сторону и продолжали свою человеческую жизнь. А постоянное присутствие смерти рядом делало их выше и чище. Они забывали о мелких страстях и обидах, открывали в себе способность к такой духовной высоте, о которой может быть, не догадывались. Их жизнь наполнялась подвигом, и они вели себя как люди подвига.

В Настю влюбился хирург Володя Маркович, молодой лейтенант, не успевший закончить медицинского института. Казалось бы природа создала его для того, чтобы быть парой Насте. Он был также невысок и строен, также застенчив и неопытен в любви. Знаки внимания, которые он делал медсестре, могли вызвать улыбку у окружающих, но сегодня они существовали в том мире, который не терпел условностей и насмешки. Никто из врачей не улыбался, когда Володя добывал пару фляжек строго ограниченной горячей воды и вручал их Насте для «бани». Это был царский подарок. У них не было времени на свидания и единственное, что он мог ей предложить – это подменить ее на лишний час отдыха. Она понимала, что он влюблен, это было видно по его глазам, по нечаянному прикосновению рук, по тому, как особенно он с ней обращался. Но он не смел сказать ни слова о своих чувствах. Другие медсестры видели происходящее и завидовали Насте – лейтенант считался завидным женихом – симпатичный, обходительный и щедрый на доброту. Кому не захочется стать его подругой?

– Настя, ты только ему улыбнись разок, по нашему, по особенному, и он твой – как то с улыбкой посоветовала Насте ее напарница Наташа. Такая же молодая и неопытная в жизни, она была более бойкой в любовных делах. А Настя при этих словах вспомнила отчаянное лицо Севки у входа в монастырь и душа ее сжалась. Нежное и верное чувство к Севке продолжало в ней жить как маленький птенчик, постоянно ждущий нежности.

В госпитале было несколько сестричек, стремившихся схватить хоть кусочек счастья перед лицом смерти. Казалось бы, вокруг торжествует погибель, и жестокая битва не позволяет думать ни о чем другом кроме выживания. Если бы не старинная каменная кладка подвала, где когда-то купец Косухин содержал продуктовые склады, если бы не гора обломков от здания школы над подвалом, давно погибли бы они от немецких авиабомб. Работали при свете керосиновых ламп, не обращая внимания на разрывы, оперируя и зашивая поступающих конвейером раненых. Им повезло: госпиталь стоял совсем недалеко от берега Волги, и ему не пришлось под огнем менять позиции. Немцы оттесняли советские части все ближе и ближе к реке, бои шли совсем рядом, но они были уверены, что береговую часть армия не сдаст. Большой удачей было и то, что у них постоянно была волжская вода. Они расходовали много горячей и кипяченой воды, которую таскали по ночам во флягах и кипятили на двух керогазах, работавших непрерывно. Но даже в этой обстановке жизнь брала свое. Когда ближе к полночи стрельба затихала, к девчатам приходили гости – офицеры сражающихся поблизости батальонов. Грязные, уставшие, небритые, зачастую перебинтованные, они приходили на свидания. Это были молодые ребята, для которых жизнь только начиналась, и не было силы, которая остановила бы их. Девушки были рады этим гостям. Здесь вспыхивала быстрая фронтовая любовь, но никому и в голову не приходило ее осуждать. Смерть висела над всеми как постоянное напоминание о том, что завтра может наступить конец жизни. Война многое изменила в понятиях.