Добейся меня, герой

– Разве мне можно видеть тебя до свадьбы? – Это было единственное, что смог произнести Джошуа.

– Я тут уже давно. Я собиралась спрятаться, пока не начнется церемония. Сидеть в раздевалке. – Она покачала головой. – Но вдруг поняла, что мне нужно срочно поговорить с тобой. На мне уже было платье и все эти нижние юбки, не хватало одного, чтобы оно было вот таким. – Она пнула подол ногой, и тяжелый атлас всколыхнулся.

– Каким?

– В общем, тут нужен кринолин. Иначе юбка будет висеть, как увядший тюльпан. То немногое, что я выучила, когда представительница свадебного салона помогала мне утром одеваться. Но я хотела с тобой поговорить не об этом.

Джошуа ничего не понимал. Он не был экспертом в кринолинах, но тема казалась безобидной. Значит, что-то другое заставило Даниэль выйти к нему до церемонии.

– Тогда говори.

Даниэль сделала глубокий вдох:

– Хорошо. Сейчас скажу. Секундочку.

Он покачал головой:

– Даниэль Келли, ты ворвалась в мой дом с ребенком и отказывалась уходить, пока я не согласился дать тебе то, что ты хотела, поэтому не делай вид, будто ты боишься меня.

– Тогда было другое. Тогда я не боялась тебя потерять. – Она посмотрела на него, и ее глаза наполнились слезами. – А сейчас боюсь.

– Ты?

Он не мог представить, что эта храбрая, удивительно сильная женщина чего-то боится.

– У меня никогда не было ничего, что я хотела бы сберечь. Во всяком случае, до появления Райли. Когда он у меня появился, мне становилось страшно от мысли, что я могу его потерять. И сейчас со мной то же самое. Ты понимаешь, что у тебя общего с Райли?

– Внезапная истерика?

Джошуа догадывался, что ляпнул глупость, что он зря вздумал шутить, когда Даниэль говорила о серьезных вещах и вся дрожала от напряжения.

– Честный ответ, – сказала она и собралась с духом: – Я люблю тебя. Это объединяет тебя с Райли. Ты так же важен для меня. Ты для меня все.

Джошуа показалось, будто его ударили кулаком в живот.

– Даниэль…

Какой же он идиот! Она думала, что влюблена в него. Он стал ее первым любовником, первым мужчиной, который довел ее до оргазма. Он предложил ей жилье и пообещал определенное финансовое обеспечение, которого у нее никогда раньше не было. Ничего удивительного, что ранимая, одинокая женщина перепутала благодарность с любовью.

Она нахмурилась.

– Не говори со мной таким тоном. Я знаю, ты будешь вести себя так, будто ты старше и мудрее. Потом ты расскажешь мне, почему я не понимаю, о чем говорю. Помнишь, ты рассказывал мне о своем члене?

Джошуа опасливо огляделся.

– Я, конечно, не ханжа, но мы в церкви.

– Извини. Помнишь, ты мне рассказывал, что благодаря своей неразборчивости ты понял разницу между обычным сексом, заурядным сексом и…

– Даниэль, пастор Джон где-то здесь.

Она всплеснула руками.

– Какая разница? Это же наша жизнь. Я мало читала Библию, но люди там описываются вполне честно. Все, о чем я говорю, – это жизнь людей. Поэтому нечего стесняться. – Она с вызовом вздернула подбородок. – Я хочу сказать, что мне не нужно, чтобы ты рассказывал мне, что, по-твоему, я чувствую. Я так много времени провела одна и без любви, что успела хорошо понять, каково это – жить так.

Джошуа шагнул к ней.

– Даниэль, забота о человеке – это не любовь. Удовольствие – это не любовь.

– Я знаю! – Ее слова эхом отразились в пустом помещении. – Поверь мне. Если бы я думала, что забота о ком-то – это то же самое, что и любовь, я бы, наверно, повторила мамин жизненный путь. Но нет. Я ждала. Ждала до того момента, пока не встретила человека, который оказался полнейшим идиотом. Я стою здесь в подвенечном платье, взываю к мужчине, за которого должна выйти замуж через час, и пытаюсь втолковать ему, что я его люблю. Джошуа, разве можно быть таким идиотом!

– Ничего страшного, если ты любишь меня, – сказал он, чувствуя, что опять несет чушь. – Но я не знаю, чего ты ждешь от меня.

Даниэль топнула ногой.

– Люби меня в ответ, черт возьми.

Он почувствовал, что словно кто-то схватил его сердце и сильно сжал.

– Даниэль, я не могу этого сделать. И, честно говоря, будет лучше, если ты не станешь так ко мне относиться. Думаю, мы можем быть партнерами. По-моему, я с этим справляюсь. Я хорош в переговорах, рукопожатиях, в выполнении моей части сделки. Но чувства и все такое… Я бы предложил тебе позвонить Шеннон и спросить ее об этом, но сомневаюсь, что у нее есть телефон, потому что уверен, что она теперь бездомная.

– Хватит брать на себя вину за ее судьбу. Ты не можешь себя винить за ее ошибки. Я все понимаю. Ты потерял своего ребенка. А потом ты потерял свою невесту, женщину, которую любил. И ты держишься за эту боль, чтобы попытаться оградить себя от большего.

Он покачал головой:

– Дело не в этом. Было бы чертовски безответственно с моей стороны не обращать внимания на то, что я с ней сделал. Вот к чему приводит жизнь со мной. Ей нужно было то, что я не мог ей дать. Я действительно любил ее, ты права. Но этого было недостаточно.