Добердо

— Не мешало бы испытать и газовые маски, проделать ряд упражнений и посмотреть, все ли умеют пользоваться противогазами. Я допускаю, что даже не все унтер-офицеры знакомы с этим делом, — наставительно сказал майор.

Когда после обеда я приказал выстроить свой отряд, я убедился, что все солдаты уже знают, куда мы идем. Гаал говорил об этом тоном, не допускающим возражений. Консервы были в порядке, упражнения с противогазами шли весьма успешно. В этом был смысл, и люди с примерным усердием делали все, что надо. Некоторые обследовали свои маски со всех сторон и, обнаружив малейший дефект, немедленно приступали к ремонту. У банок с резиновым клеем стояла целая очередь.

Откуда они знают, как могли узнать — это меня не занимало, и никому из офицеров не приходило в голову допытываться. У солдат своя агентура: вестовые, телефонисты, ординарцы, свой солдатский штаб, и не удивительно, что они иногда узнают кое о чем раньше, чем их непосредственные начальники.

Смена под Кларой происходила немного иначе, чем обычно: сменялись повзводно и поротно. Мне, как начальнику саперного отряда, пришлось присутствовать почти везде.

Позиции тут сложные, многоярусные, они идут капризными зигзагами — то параллелями, то расходясь в стороны, то упираясь в тупики. Есть три совершенно самостоятельных окопа, куда даже не ведет ход сообщения. Передовой гарнизон входит в эти окопы ночью и остается до следующей смены. В третьей, самой задней линии находятся замечательные каверны, я таких до сих пор не видел. Это огромные подземные лабиринты с хорошим притоком воздуха. В некоторых может поместиться целая рота.

Выше у террасы, где начинается подъем, окопы ужасные, примитивные.

Когда мы в настороженной тишине сменяли седьмой батальон, мои нервы были натянуты, и я не мог себе ясно представить картину позиций. Крадучись, избегая малейшего шороха, мы заняли место сменяемых, их наблюдательные пункты, повторяли их указания и были готовы дать отпор любому нападению.

Я старался разглядеть потонувшую в темноте Клару, но ничего не видел, кроме густого мрака, и только чувствовал, что над нами висит что-то грозное и неприступное. Итальянцы молчали. Непривычно было отсутствие ракет. Это характерная особенность позиций Клары. Ведь неприятельские ракеты все равно перелетали бы через наши линии, а наши ракеты освещали бы только нас самих.

Ночь здесь была настоящей южной черной ночью. С нетерпением ждали мы утра, и нам казалось, что оно опаздывает. Наконец рассвело, и мы по-настоящему приняли эти крутые позиции.

Да, здесь наше положение было трудное. Мы бессильно бились внизу, пробираясь лишь на невысокие террасы, а итальянцы сидели наверху. Стоило им только кинуть большой камень, и десятки наших солдат были бы уничтожены, а если бы они вздумали бросить ручную гранату… Но нет, все-таки дело обстояло не совсем так. Голь на выдумки хитра. Постоянная необходимость защищаться сделала людей дьявольски изобретательными. Ознакомившись поближе с положением, мы увидели, что наши позиции на Кларе превосходны. Много приложил тут стараний и труда начальник саперно-подрывного отряда дивизии полковник Хруна. Он снабдил наши низкие позиции изумительно простыми сетями против ручных гранат. Это были проволочные сети, из которых в мирное время делали садовые изгороди. Их натягивали на специальные рамы и расставляли с таким расчетом, чтобы все падающие сверху предметы скатывались по ним над головами солдат.

Начальник подрывного отряда седьмого батальона, капитан, инженер по профессии, с настоящим восхищением говорил о старике Хруне. После смены капитан остался со мной еще на день, чтобы окончательно передать эти сложные позиции.

В порядке смены рота Арнольда попала на правый фланг батальона, в середине позиций стала рота Сексарди, из этой же роты вышли два взвода, образовавшие передовые гарнизоны. Там, где стоял взвод Бачо, тянулся длинный незаконченный аппендикс, приближающийся крутым поворотом к краю верхней террасы. Бачо занял аппендикс, хотя это было и необязательно. Половина роты Дортенберга попала в резерв. Влево от нас, ближе к Сельцу, стоял четвертый батальон, а вправо, в направлении Вермежлиано — Редигулы, держал линию батальон егерей.

На наших позициях был виден многомесячный труд тысяч людей — массивные окопы, фланговые защиты из сотен мешков с землей и щебнем, и везде и всюду следы изобретательности, энергии и внимания. Бойницы сплошь стальные, местами они буквально обращены к небу, но когда выглянешь, видишь, что выстрелы винтовок точно направлены на бруствер неприятеля.

Капитан, мой коллега, горячо рекомендовал мне связаться с полковником Хруной, который уделяет этим позициям особое внимание.

— А капитан Лантош? — спросил я. — Ведь он наш непосредственный начальник.

Коллега снисходительно улыбнулся и махнул рукой. Когда мы с ним простились, уже вечерело. Прошел первый день.

Мы со Шпицем решили на следующий же день снять точную карту позиций и послать полковнику Хруне и Лантошу.