Доблесть воина

– Со мной Маттах, Малига, Рулав, Гудмунд и Миловид, – распорядился Илья. – Миловид, этот, – он кивнул на германца, – на тебе.

Отрок снял с седла аркан, накинул посланцу на шею, подтянул слегка.

– Открыть ворота!

Болеслав приветствовал Илью весьма радушно. Узнав же, что один из приспешников Оды вызвал руса на ристалище, рыкнул одобрительно и взялся быть судьей. Да еще посетовал, что сам не может стать одним из сопоединщиков. Князю, мол, невместно.

Делом же побитого оруженосца вообще не заинтересовался. Оставил на усмотрение Ильи, который решил отпустить беднягу восвояси. Счел, что ему и так досталось. Да и ответ на вызов надо было доставить, и грамотку Болеслава, обеспечивающую неприкосновенность поединщикам-саксонцам. Всё же формально Детинец находился в осаде, а рыцарь Вихман – один из военачальников Оды.

О том, что драться будут пеше, в ответном письме указали особо. Однако Болеслав предложил Илье всё же сойтись с Вихманом верхами. Потому что вызов был прислан не княжичу русов, а его, Болеслава, рыцарю. А рыцарю подобает не пеший, а конный поединок. Во всяком случае, поначалу. А уж потом они сойдутся в пешей рубке. Трое на трое или двое на трое, если после конной сшибки Илья или Вихман окажутся не в состоянии драться.

Граничные же условия рыцарских схваток были почти такими же, как у нурманов: до первой крови, до невозможности продолжать поединок или до смерти. Последний вариант был отвергнут, поскольку настоящей вражды между поединщиками не было. Так что сошлись на втором, о чем и отписали саксонскому рыцарю.

Занятый Болеславом терем одного из гнезнинских бояр находился в двух стрелищах от Детинца, так что противники ждать себя не заставили.

И сразу потребовали пересмотреть условия поединка: сражаться трое на трое, конно и до смерти.

Оказалось, что вражда все-таки имела место. Германец в черной броне, с которым Илья сошелся на мосту и которого не успел добить, помер от огневицы. Один из прибывших с Вихманом поединщиков оказался его родным братом. И он приехал мстить. И с ходу заорал, что желает биться как подобает и привычно воинам. То есть конно. И желает сразить княжича первым, потому что вдруг Вихман Илью убьет и ему, благородному Герхарту, не удастся свершить месть.

– Чего он хочет? – спросил Илья, недостаточно хорошо владевший германским, чтобы понять угрожающие вопли германца, облаченного в знакомую вороненую кольчужку, подлатанную после боя на мосту.

Илье перевели.

– Скажите ему, что я один готов сойтись со всеми тремя! – опередил Илью Маттах. – Только я тоже буду биться привычным и подобающим оружием!

– Брат, вообще-то это мой вызов! – напомнил Илья.

– Верно ли я понял: этот маленький хочет биться с тремя германцами сразу? – заинтересовался Болеслав.

– Хочет, – усмехнулся княжич. – Да только кто ему даст!

– Он храбр. Это свойственно юности, – одобрительно проговорил Болеслав, которого прозвали Храбрым примерно в возрасте Маттаха. – Но эти трое – умелые и опытные воины. Они убьют его, так что ты прав. Ему не следует выходить против троих, хотя это было бы интересно.

– Совсем не интересно, – возразил Илья. – Мой брат из благородных хузар, и его привычное оружие – лук. Можешь не сомневаться, князь, если мой брат выйдет против этих троих, то умрут они, а не он.

– Он так хорош? – усомнился Болеслав.

– Я – лучший! – хвастливо заявил Маттах. – Скажите этим, что я убью каждого стрелой в глаз, чтоб не портить доспехи. Потому что, как только они выйдут против меня, это уже будут мои доспехи!

Болеслав рассмеялся.

Германцы, которым перевели сказанное, громко возмущались. Приближенные Болеслава тоже не остались в стороне. Большинство сходились на том, что лук – оружие недостаточно благородное для рыцаря, но нашлись и те, кому было любопытно взглянуть, как один стрелок сможет противостоять трем доспешным воинам.

– А по лошадям ты стрелять не будешь? – крикнул кто-то из лехитов.

– Я похож на глупца, который убивает своих лошадей? – ухмыльнулся Маттах.

– Мы не можем с ним биться! – наконец перекричал всех Герхарт. – Если он из хазар, значит, иудей! Грязное безродное существо! Его предки распяли нашего Господа!

– Я знаю двадцать девять колен моих предков, ты, отродье свиньи и лягушки! – возмутился Маттах. – Не слыхал, чтобы кто-то из них убил Бога, а вот таких, как ты, они зашивали в мешок и топили в дерьме!

– Довольно! – рявкнул Болеслав. – Рыцарь Илия и рыцарь Вихман сойдутся конно. Потом – пешая схватка. Ты! – бросил он суровый взгляд на Маттаха. – Можешь в ней участвовать. Но без лука!

– Я эту шлюху простым ножом зарежу, – насупился Маттах.

– Ты не будешь драться! – заявил Илья. – Я, Рулав и Гудмунд!

– Ты не можешь мне запретить! – запальчиво воскликнул Маттах. – Он оскорбил меня, и я его убью!

– Прежде он оскорбил меня! – возразил Илья. – А ты – мой брат! Я вполне могу заменить тебя в мести! Не сомневайся, я всё сделаю ничуть не хуже.

– Ага! Жаль, что у тебя нет жены! Я бы вполне мог заменить тебя на ложе! И сделал бы всё ничуть не хуже, уж не сомневайся! – сердито закричал Маттах, вызвав взрыв хохота у всех, кто понимал по-словенски.