Добрая самаритянка

– Стивен, мне очень жаль прерывать наш разговор, но, боюсь, мне уже пора идти, моя смена заканчивается. К несчастью, не могу переключить вас на кого-нибудь из моих коллег, но если вы позвоните заново, уверена – кто-нибудь еще с радостью продолжит беседу с вами с того места, на котором мы ее завершили.

Моя смена вовсе не заканчивалась, оставался целый час, и я никогда не обрывала резко разговор с кем-то, кто не был кандидатом.

– Что? Но…

– Берегите себя, Дэвид, – произнесла я и повесила трубку, не дав ему шанса попрощаться.

Я была уверена, что он перезвонит на следующий день.

«Так… неужели я только что назвала его Дэвидом? Кажется, да. Ох, чтоб тебя…»

В последнее время я часто думала о Дэвиде, и слова Стивена о чувстве безнадежности, которое он испытывал, напомнили мне о том, в чем сознавался Дэвид.

…Дэвиду я предложила оставаться на линии, когда наступит его время. Но ему нужно было нечто большее.

«Я не хочу уходить в одиночку, – признался он. – Мне нужно, чтобы кто-то был там со мной, кто-то, кто, как и я, боится сделать это один».

Никогда прежде ни от кого я не слышала такого запроса. В голове всплыли вспоминания об отвратительном месте, где прошло мое детство, и если б обстоятельства были иными, я могла бы на пару минут задуматься, – а не присоединиться ли мне к нему? Но у меня была семья, я была нужна Генри. Мой якорь прочно держал меня.

Нужно было подумать. Где, черт побери, я должна была искать желающую принять участие в этом? Нельзя же просто дать объявление на сайте знакомств: «Мужчина 39 лет, приятной внешности, с хорошим чувством юмора, ищет женщину, чтобы вместе совершить самоубийство». Поэтому я вернулась на интернет-форумы, где часто сидела когда-то – в поисках потенциальных кандидаток. Однако трудно поверить кому-то, кто прячется за аватаркой, а тем более завербовать его.

Потом в дело вступила удача – или судьба, – и в нашей жизни появилась она. Молодая женщина, носящая ребенка и страдающая от жестокой предродовой депрессии. У нее возникали мрачные мысли, и чем дольше продолжалась беременность, тем сильнее становилась убежденность женщины в том, что она будет ужасной матерью. Она считала, что у мужа роман на стороне, потому что он тайно звонил кому-то, а с их совместного счета стали пропадать значительные суммы денег. Задерживался на работе дольше обычного, а поскольку она стала толстой и чрезвычайно непривлекательной, то полагала, будто он ищет отношений с другой женщиной. Мне было все равно, действительно ли он изменял ей или нет. Просто тот факт, что женщина верила в измену и от этого лишь глубже увязала в депрессии, играл мне на руку.

При других обстоятельствах я могла бы предложить, чтобы она дождалась родов, прежде чем давать волю своим суицидальным мыслям. Но мне был нужен кто-то, подверженный манипуляциям и готовый принять мое предложение, – а она идеально подходила под это.

Еще я отчетливо сознавала: она нужна мне больше, чем я нужна ей. Поэтому обращалась с нею аккуратно и использовала все трюки, чтобы подтолкнуть ее в правильную сторону. Взяла дополнительные смены и предложила звонить до тех пор, пока не отвечу именно я. Посоветовала перестать принимать ту малую дозу антидепрессантов, которую прописал ей врач – чтобы лекарства не придали ей искусственного оптимизма. Намекнула, что неплохо бы дистанцироваться от друзей и блудного мужа. Направила ее на хорошо знакомые и тщательно отобранные интернет-форумы самоубийц – чтобы показать: она не одна. Спустя три недели напряженных разговоров, исследований и манипуляций она была готова встретиться с Дэвидом. И за семь дней до их встречи мы перешли на неотслеживаемые мобильные телефоны без предварительной абонентской платы.

Первый и единственный раз, когда они встретились лично, – в тот день, когда вместе шагнули с вершины утеса Бирлинг-Гэп в Восточном Сассексе. Они никогда не общались по телефону, по электронной почте или посредством эсэмэсок. Ни один из них понятия не имел, как выглядит другой, как звучит, какова причина желания умереть – только то, что им назначена общая судьба. Они верили в меня и друг в друга – мы были тремя друзьями, вместе совершающими прыжок в неведомое.

Слушая по телефону, как они делают свои последние шаги к краю и за край утеса, я испытывала гордость, радость, счастье, предвкушение и возбуждение одновременно – со мной никогда раньше такого не было. Но в глубине души я завидовала тому, что именно она делит с ним этот драгоценный момент. Это чувство терзало меня, когда я увидела сюжет в местных теленовостях. Не смогла заставить себя досмотреть его, увидеть в ней реального человека, поэтому просто переключила канал. Это я положила конец страданиям Дэвида, однако вся слава досталась ей.

Я на несколько секунд закрыла глаза и вообразила, каково было бы держать Дэвида за руку и чувствовать, как его тепло проникает в мое тело, когда мы вместе делаем этот последний шаг. Я ощущала мягкость его кожи, запах одеколона от шеи, пульс, бьющийся в унисон моему, – и все с такой отчетливостью, как будто я действительно присутствовала там.