Добриллион

– Я тебе раньше не говорил, но, когда ты в первый раз пришла ко мне на день рождения, ты сама подписывала подарок. Ты начала писать слишком крупно, а потом буквы становились всё меньше и меньше, но для последней места все равно не хватило. И ты еще не научилась писать букву «Д», так что на бирке я прочел: «Оскару. С любовью, Пенис».

Франк и Оскар засмеялись. Дениса покраснела.

– Неправда!

– Я подумал, что внутри лежит бутылка со ссаками.

Оскар говорил очень громко. Он привык кричать, потому что ему часто приходилось беседовать с людьми, стоя около работающего экскаватора.

– Вы в общественном месте находитесь! – раздался очень строгий голос.

Он принадлежал женщине за стойкой. Она услышала два неприличных слова.

У женщины с сумочкой и старика с омлетом тоже был недовольный вид. Ведь они едят! Тут Дениса дернулась, потому что Оскар вдруг схватил ее стакан и одним глотком его осушил.

– Эй! – закричала Дениса.

– Упс! Я случайно, – сказал Оскар, глядя на пустой стакан.

– Случайно? Ты же только что допил свой лимонад! – ругалась Дениса.

– Стаканы стояли рядом! Прости!

– Они стояли рядом, потому что ты освобождал место для твоего идиотского журнала!

– Не надо так кричать, – заметил Франк.

– Вдобавок я сегодня платила! – продолжала кричать Дениса.

Оскар поставил пустой стакан на стол. Молча. Он решил переждать бурю – примерно так же, как они чуть раньше пережидали пену в бутылке. Но переждать Денису было невозможно.

– Это были мои деньги, мои! И мой стакан, и лимонад тоже мой!

– Он же извинился, – устало сказал Франк. – Что ему еще сделать? Ткнуть себя вилкой в лицо?

Женщина за стойкой многозначительно кашлянула и повторила:

– Вы находитесь в общественном месте!

– Такими темпами нам миллион не выиграть, – вздохнул Франк.

Когда они проходили мимо стойки, женщина писала новые цены на доске с меню. Они были выше старых. Чтобы посетители не расстраивались, она решила пририсовать улыбающуюся рожицу. Но смайлик получился жадноватым, так что ей пришлось его стереть.

Возвращался Франк мимо дома престарелых. На скамейке у входа сидела старушка. Рядом стояли ходунки.

– Ты сын своей матери? – крикнула она.

– Да, – ответил Франк.

– Иди-ка сюда!

Франк подошел. У старушки были совсем седые волосы и толстые лодыжки в чулках.

– На, возьми!

Она протянула ему что-то маленькое, белое, нитяное.

– Это салфетка, связанная крючком, – объяснила она.

– Ух ты! – сказал Франк. – Это вы ее связали?

– Ну да, я же говорю, крючком. На нее можно поставить свечку или цветочный горшок. А можно просто на стол положить.

– А-а-а, – растерянно протянул Франк.

– Стол без скатерти все равно что голый, – заявила старушка. – Раньше на всех столах лежали красивые скатерти. А на стенах были картины в рамах с завитушками. И поэтому комнаты выглядели гармонично.

Франк смотрел на салфетку. Она была вся ажурная, дырчатая.

– А теперь картины вешают на стены без рам! Никто не любит завитушки. Даже девочки! Раньше девочки пользовались бигуди. А теперь – распрямляют волосы щипцами. Все у них должно быть прямое, большое и пустое. Даже люди такими стали – большими и пустыми.

– Хм, – сказал Франк. Он сунул салфетку в карман и поблагодарил.

– Нельзя просто пихать ее в карман! – запричитала старушка. – Это тебе не носовой платок. Ну что за люди пошли!

Дома Франк направился прямо в кухню и встал посередине, свесив руки по бокам.

– Ты не можешь просто взять и отдать миллион, – сказал он, – а мне не дать ни кроны!

Мама сидела, закинув ногу на ногу. Она пила что-то из чашки. На столе лежала газета, большие буквы заголовка бросались в глаза. Крупной сумме – крупные буквы.

– Когда у тебя чего-то больше, – сказала мама, – принято делиться. Например, если тебе на день рождения подарили целый мешок конфет, ты ведь угостишь друзей? Высыпешь конфеты в миску и пустишь ее по кругу. Ты ведь не забьешься в угол, чтобы слопать все в одиночестве?

Франк не ответил. На кухонном столе лежал пакет улиток с корицей. Мама только что достала его из морозилки. Они поделят улитки – каждому по две.

– Ты со мной согласен? – спросила мама.

– Ну да, – ответил Франк, – если с этой стороны смотреть.

– Я смотрю с этой стороны, потому что больше неоткуда, – сказала мама. – Нет никакой другой стороны.

Она сделала глоток из чашки и поглядела в окно.

– Кроме того, я думаю, теперь меня будут меньше донимать. Как считаешь?

– Откуда мне знать, – ответил Франк. Он не понял, кого она имеет в виду – его или окружающих. Он вытащил из кармана салфетку. Попробовал разложить ее на столе, чтобы помещение стало более гармоничным.

Всю ночь шел дождь, и около школы образовалась большая лужа, в которой наутро стоял Пол. И плевался в проходящих мимо детей – как будто вода из лужи поднималась вверх по ногам и превращалась в плевки.

– Франк-попал-под-танк! Венке-лбом-об-стенку! Эмма-наелась-крема!

Эмме, к слову, было все равно. Она только и сказала: «Пф-ф!» – и пошла дальше, а Пол продолжил надрываться.