Добро. Первая часть

Я принял его мир, как свой личный шедевр. – Вот где кончается грань старшего и младшего. Мы были едины. У нас не было возраста. Именно поэтому, я ранее написал, что иногда было непонятно, кто, и кого создал. Я его, или он меня.

Мы мир, или он нас…

Кстати, у Саши получилось лучше, чем у меня. Это говорю только сейчас, чтобы дать вам разумную степень. Там этого не осознавалось. Но сейчас, вернув человеческий разум, понимаю, я был неким пятном из прошлого, не помнящим его, только подсознательно. А Саша был исключительно чистым. Как и сейчас естественно – не забывайте, что мы вечны. И прошлое время, только для хода земной мысли – направления книги. Его мир также излучал чистоту, более кристальную, чем это можно себе представить. Его новый мир, был моим, только с чистым дуновением ветра. Он являлся, и является новой зарей вечного сияния.

Мы долго наблюдали за его творением. Оно было настолько чистым, что в нем можно было много чего добавить. Но мы не хотели. Мы зачарованно наблюдали за ним, как за огнем. Как за чьим-то творением, будто бы не нашим.

Саша даже пошутил:

– А знаешь пап? – Не забывайте, что неизвестно, он это спросил у меня, или я его… – Даже больше ничего не хочется создавать. Мне очень хочется растворится в нашей любви, которая позволила нам сотворить это вместе!

Услышав эти слова, я так и сделал. Я растворился в Саше, а он во мне!

Мы надолго отключились из той нарисованной реальности. Где, и как мы блуждали, неизвестно. Но это были самые нежные моменты. Нет, они даже рядом не валялись с шелком. Это были моменты, которые создали этот шелк. И все, что только может оценить его нежность.

На этот раз это был не сон. Не отключка, не перезагрузка. Это была вечность. Вечная нежность, которую нам дарила любовь. Ой, ребята! Скажу я вам, это не передать словами. Вечная нежность, из которой есть выход в любовь! М-м-м-м! Этим мычанием я заменил высокие слова.

Теперь у нас было два мира. Маленький, с которым мы весело игрались. И большой, с которым мы также задорно проводили, якобы время. Иногда мы даже путали их местами, ну, как бы заигрывались, и с нами происходили всякие странные, но забавные вещи. И это можно охарактеризовать материально. Все происходило, вплоть даже до перемен в нашей внешности. Словно мы устроились на пол ставки в театр. Почему на полставки? Да потому, что мы гримировались и отыгрывали роли на половину. Как пластилиновая фигурка, попавшая к трехлетнему малышу.

Наши тела принимали нелепые формы, про лицо я вообще молчу. Один только смех. И мы совершенно не думали, и не переживали, что все это так и останется непоправимым. У нас и мысли не было, мол, мы такими и останемся.

А самое главное, что я веселился даже больше Саньки. Он хотя бы иногда останавливался, и смотрел на все это с вопрошающим видом. Я же вошел в конкретный раж. В какой-то момент мы с ним слепили такую фигуру из себя, что со стороны это была общая бесформенная, с человеческой точки зрения, масса. Но мы, как ни странно, чувствовали себя очень комфортно, и даже как-то привычно. Естественно, мы и до этого момента ощущали сильное единение. Но тут… Это непередаваемо! – Чистейшее осознание двух в одном целом.

Что было дальше с этим пластилином, я лучше промолчу, потому что мы перепробовали все свои фантазии из школьной программы лепки. Иногда наши фигуры меняли плотность пластилина, отождествляя себя с прототипами.

– Пап, так классно! – Воскликнул сын, только было не ясно, кто именно, он или я.

Все настолько перемешалось, что мы перестали следить даже за осознанностью единения и частности. Осознание растворилось, превратившись в детский конструктор – лишь бы интересно и весело.

Затем начались разные вариации игр. Мы не просто меняли мир, а вслед за ним менялись и мы. Теперь перед нами стояла задача сделать все наоборот. Мы отрывали от себя, понимайте это как хотите, смеюсь… Мы отделяли от себя кусок пластилина, лепили из него фигурки и это сразу же проявлялось в мире. Он дополнялся тем, что мы слепили, только в макро-пропорциях. Вначале это были неказистые и неровные геометрические фигуры, чем-то похожие на земные. Но впоследствии, мы решили придавать им замысловатые и трудоемкие формы. – Так рождались наши первые материальные труды. Сразу поясню, материальные – я так обозначаю труд физического земного тела. Можно все это заковать в кавычки, так как в новом мире, все обстояло немного иначе. Но чтобы вас не запутать теми ощущениями, тем восприятием, я буду это обозначать, как физику, материю.

Рядом с нами возникла такая же пирамида с пещерой – «гора», как та, в которой мы обитали, что ранее я воздвиг чистым намерением. Только теперь этот процесс получил посредника – лепку макета.

Ну как вам? Схоже с земной системой, где между собой и собой всегда есть посредники. И я вам скажу так, какие бы миры я не посещал, какие бы не создавал, все они имеют систему. А в процессе, все эти системы сходятся в одну, идентичную с земной. Ну только названия и декорации бывают немного с другими оттенками. А так, все то же.