Добро пожаловать в мир, Малышка!

— Нет, дорогая, кровно он с вами не связан. Он ваш… наверное, он ваш племянник по браку. Вот слушай, Малышка, так тебе будет понятнее: твой папа, Джин, был моим двоюродным братом, так что ты, выходит, моя троюродная сестра, а Мак — твой троюродный брат по браку. Правильно же? А может, ты моя четвероюродная сестра? Что, неправильно, тетя Элнер?

— Ох! Боженьки, да я совсем запуталась.

— Значит, так, мать Джина была моя тетя Герта, значит… Погодите-ка. Тетя Элнер, вы должны быть мне двоюродной бабушкой.

Тетя Элнер спросила:

— Дак кто ж тогда Мэри Грейс?

— Она ваша племянница по мужниной линии.

— Ох, точно. Всякий раз, как я вспоминаю малютку Мэри Грейс, я думаю про тот обед в Сент-Луисе. Сколько сейчас годочков Мэри Грейс, Норма?

— Около шестидесяти семи.

И тут Дена мысленно взвыла: бежать, срочно, в Нью-Йорк!

— Тот обед в Сент-Луисе — это было что-то, правда, Норма?

— О да. Прекрасный итальянский ресторан. «Гитто».

— Я этого никогда не забуду. Расскажи Малышке, что мы там ели.

— У меня был филей кусочками с луком… картофельное пюре, шпинат и свежевыжатый сок. Мэри Грейс заказала рыбу с орехами… форель.

— Правильно, — согласилась тетя Элнер. — Ей подали рыбу с неотрезанной головой. И эта голова смотрела на меня. Я заставила ее повернуть тарелку в другую сторону. За такую цену они могли бы и сами отпилить ей голову, но так у них принято, у этих европейцев.

— Да, а вы заказали печенку с луком. — Норма посмотрела на Дену, которая мало что понимала. — У нее был шанс попробовать любое блюдо на выбор, и она заказывает печенку с луком.

— Ну люблю я печенку с луком. Сколько ты у нас пробудешь, Малышка?

— Пока не знаю.

— Вот что я тебе скажу, Норма. Ты и Мак должны непременно съездить в Сент-Луис, пока она здесь, и сводить ее в «Гитто» пообедать. Я бы туда с удовольствием съездила, а ты?

— Милая моя. Малышка живет в Нью-Йорке и наверняка бывает в разных прекрасных ресторанах, и нечего ей совершать столь утомительные поездки в Сент-Луис ради того, чтобы пообедать.

— Вербена говорит, они с Мерлом ели в этой новой блинной на автостраде и там вкусно готовят. Может, и мы туда съездим?

— Пусть Малышка решает. Когда она захочет, тогда и съездим.

— Если ты любишь блины, Вербена говорит, надо ехать только туда.

Когда они вернулись домой, к Норме, Дена сказала как бы мимоходом:

— Знаете, я бы сходила посмотреть эти рыболовные штуки. Не трудно мне будет найти магазин скобяных товаров?

Норма засмеялась:

— Нет, центр всего в квартале отсюда, мимо не пройдешь. Это сразу за цветочным магазином. Хочешь, я тебя отвезу?

— Нет, спасибо, я пройдусь.

На самом деле в центр она хотела попасть не для того, чтобы поглядеть на рыболовные наживки. Она хотела добраться до телефона. Повернув за угол, Дена заскочила в аптеку «Рексалл» и позвонила своему агенту в Нью-Йорк.

— Мистер Купер, вам звонок за счет абонента от Дены Нордстром, вы ответите?

— Да, соедините. Алло! Как ты себя чувствуешь? Отдыхаешь?

— Вытащи меня отсюда.

— Что?

— Я хочу, чтобы ты меня вызволил как можно скорее.

— Тебе еще две недели можно не выходить на работу.

— Плевать, только вытащи меня отсюда побыстрее.

Когда она вышла из кабинки, несколько человек ждали, чтобы поздороваться и сказать, как они рады ее возвращению. А потом она прошла мимо места, которое показалось ей смутно знакомым. По крайней мере, пахло знакомо. Это была пекарня, которой, говорят, владели ее дед с бабкой, она до сих пор называлась «Шведская выпечка и закуски Нордстромов», несмотря на новых хозяев. Она приложила сложенные ковшиками руки к глазам, как бинокль, и заглянула в витрину, но ничего знакомого не увидела. Странно было идти по улице. Люди выходили из магазинов и приветствовали ее как старые друзья. Люди, которых она никогда в жизни не видела. Все знали, кто она такая, но при разговоре те, кто постарше, называли ее дочкой Джина, кто помоложе — кузиной Нормы или племянницей тети Элнер. А раньше она всегда была Деной Нордстром.

Ее останавливали и рассказывали, что росли с ее отцом или что когда-то он разносил им газеты, и какой это был отличный парень. Похоже, у каждого была в запасе история про ее отца или дедушку с бабушкой, которой с ней хотели поделиться. Когда она все же добралась до скобяной лавки, Мак вытащил всех своих искусственных мух, каждую назвал и разъяснил, для какой рыбы она предназначена. Дена спросила:

— Мак, вы знали моего отца?

Он кивнул:

— Очень хорошо знал. И деда с бабушкой. Замечательные люди.

Сегодня Дена была приятно удивлена. Элмвуд-Спрингс оказался прелестным городком, и все, с кем она сталкивалась, были очень дружелюбны. Вдруг она задалась вопросом, а что толкнуло ее мать уехать отсюда. Что случилось?

Хотя все жаждали рассказать ей об отце или дедушке с бабушкой или о том, как они заходили в магазин и всегда видели ее, малышку, сидящую на стойке, никто не упомянул ее мать. Как будто ее здесь и не бывало.

После обеда Норма вытащила на свет все школьные табели отца Дены и все его фотокарточки из альбома, но, опять же, ни одной фотографии ее мамы.

На следующее утро за завтраком Дена сказала: