Добро пожаловать в Москву, детка!

— Ррррр!!! — взревела Катька. — Ты же знаешь, ты же все знаешь! Я не могу! Я приезжаю домой в девять или двенадцать, потом мелкие дела, я устаю, я истощена…

— А выходные?

— Выходные тоже, кружусь в суете…

— А я смотрю тебе здесь нравится? Да? Ты прям крутая! Ты гениальная! Прекрасная работа у тебя… Прекрасные виды… И Валентин… Мммм… Мудантин… И такие глобальные вопросы, и темы… Ты прям жжешь! Жжешь жизнь… Ты смотри, он еще нажалуется на тебя… Такие всегда пишут во все инстанции… Ахахах!!!

— Я знаю, что нажалуется… Но ахахах! — передразнила девушка. — Мне все равно.

— Согласен, сам тебя такой сделал. Так что с выходными и в будни хотя бы по часу, как обещала?

— Я постараюсь, я все знаю.

— Постарайся, иначе заберу и его.

Катька сжала губы и сквозь зубы прошипела:

— Только посмей! Он мой, слышишь! Я же так долго… Я же вымолила… Я вообще никому его не отдам!

— Ахахах! Ну сдуйся, остынь… Иди-ка лучше прогуляйся! Я подморожу немного и дам твоему снегу пару часов… А может и ночь… Ахахах! Иди!

Глава 15

Поцарапанная гайка лежала в ведре среди таких же, немного погнутых, где-то сколотых, отшлифованных, а где-то наоборот местами со ржавчиной, гаек, шурупов, колец и даже ключей. Гайка не знала, что именно сейчас в этом холодном алюминиевом ведре решается ее судьба. Когда ведро наполнилось ненужными для мастера элементами, незнакомый юноша с чуть пробившимися усиками над верхней губой, поднял ведро за ручку и понес из мастерской куда-то в подвал. Он шел уверенно, привычной дорогой, ловко петляя темными коридорами, почти в припрыжку спускаясь с крутых лестниц, минуя закрытые и открытые двери абсолютно разношерстных помещений, наконец, он вышел на улицу. Яркое солнце заиграло в ведре, слепя глаза прохожим и заставляя приоткрывать правый глаз мирно дремлющих котов. Юноша продолжил идти знакомой дорогой по направлению к центру, пройдя также бодро и весело несколько кварталов, он оказался на местном блошином рынке. На блошке, как и полагается, торговали всякой всячиной: поношенными вещами, украшениями, книгами, старыми, с потрепанными корешками, и новыми, еще пахнущими свежей краской, а также предметами, на первый взгляд, совершенно не имеющими никакой ценности: разбитыми кирпичами, не тающим льдом, туманом в банках, водой, камнями, пеплом, землей, аккуратно расфасованной по коробочкам, дровами. Юноша направился к отдельному островку блошиного рынка, за прилавками которого расположились торговцы точно такими же гайками и шурупами, какие сверкали в ведре у мальчика. Он подошел к мужчине лет сорока, приветливо ему улыбнулся и ссыпал содержимое ведра прямо на прилавок горкой.

— Свеженькие? — улыбнулся мужчина, глядя на блестящий товар.

— Ну, конечно, как всегда, от двух месяцев до пары часов.

— Ну, да, вижу, спасибо Торри — продолжая улыбаться, ответил мужчина и сунул бумажку в карман юноше.

— Да, пожалуйста. Ну как торговля? Идет?

— Да вроде ничего, но есть совсем залежалые, даже больше десяти лет, на них редко кто смотрит, боятся не выдержат… Жаль их… Ржавеют, не такие гладкие, трудно с ними… Да еще участились облавы на нас, гоняют… Хотел тебе сказать, чтобы ты того… Поосторожнее, в корзину что ли пересыпай и неси закрытыми.

— Ай, Ран, я не боюсь, за мной уж сколько раз следили, но я все двери знаю, все коды, как свои пять пальцев, пусть попробуют догнать! Ахаха! — засмеялся юноша, гордый своим опытом.

— Ну, добро… Но будь осторожнее.

Юноша довольный разговором и собственной значимостью, побежал обратно в припрыжку с пустым ведром и вдруг внезапно исчез, коснувшись одной из витрин маленького винтажного магазинчика.

Не прошло и десяти минут, как у прилавка Рана столпились покупатели, мужчина приветливо улыбался уже всех зная в лицо или то, что они из себя представляли. Так было всегда, как только мальчик приносил свежие элементы, покупатели оказывались тут как тут.