Добро пожаловать в реальный мир

Жизнь потихоньку возвращается в нормальное русло. Точнее, в нормальное, но с каким-то неблагополучным перегибом. Папочка все так же изображает мнимые недуги, рассчитывая вновь завоевать мамино расположение. А мамочка тем временем гуляет неизвестно где, занимается непонятно чем и более чем вероятно, что крутит роман с мистером Пателем. Я, как и прежде, работаю в «Голове короля» барменшей и каждый вечер пою там под аккомпанемент Карла. Я оставила свои дурацкие мечты о славе и богатстве. У моего друга теперь все настроение пронизано грустью, чего прежде не бывало, – но все же, по своему обыкновению, Карл пытается это всячески скрывать. Что насчет «Минуты славы», то я бы и рада посмотреть ее по телевизору, узнать, как там у них дела, – но у меня не хватает на это духу. Карл сказал, что вроде бы сейчас лидирует тот самый глэм-рокер. И я не могу отделаться от мысли, что на его месте могла бы быть я.

Единственное хорошее, что из всего этого получилось, – так это то, что теперь у меня есть время забирать из школы Нейтана. Джо успешно вышел на свою «классную денежную работенку», и даже при том, что я самым постыдным образом обломалась в своих попытках устроить им новую расчудесную жизнь, за эту неделю им все же станет лучше на несколько сотен фунтов.

Мой племяш, уже в который раз, сумел, почитай, волшебным образом оправиться от приступа астмы, но я все время терзаюсь мыслью, как долго он теперь продержится – ведь каждый период обострения болезни делает Нейтана слабее и неминуемо ухудшает состояние здоровья. У врачей же хорошо получается в ответ на наши страхи давать нам самый минимум информации.

Вот я дожидаюсь племянника возле школы, и неожиданно по всему телу у меня пробегает нервная дрожь. Я очень сильно люблю Нейтана, общение с ним доставляет мне массу радости и позволяет надеяться, что когда-то я буду точно так же радоваться собственным детям. И гоню от себя мысли, как же будет ужасно, если вдруг этого, паче чаяния, так и не произойдет. Подозреваю, это намного хуже, чем никогда не пробиться в новые Мадонны.

Спину мне согревает горячее не по сезону солнце, а сквозь холодную, затвердевшую за ночь землю на клумбе вдоль бордюра храбро пробиваются весенние цветы – ярко-желтые головки нарциссов, темно-пурпурные крокусы и ослепительно-белые цветки нескольких поздних подснежников. В небе – пронзительная синева. Белые пухлые облачка ни единым намеком не говорят о дожде. Сегодня стоит славный денек. Очень хороший и славный денек. И несмотря на мое подавленное состояние, чувствую я себя в порядке. Вполне даже нормально – все могло бы сложиться гораздо хуже.

Постепенно запруживая улицу, народ подъезжает за своими чадами на машинах. Кучка мамашек с карапузами в прогулочных колясочках сгрудилась у ворот школы поболтать. Когда-то бы и я хотела влиться в их ряды. Возможно, однажды и вольюсь – а пока что коротаю время тем, что, стоя в одиночестве, бесцельно вожу кончиком туфли по краю тротуарной плитки.

В отдалении звенит школьный звонок, и спустя каких-то несколько секунд из школы выплескивается целая орда встрепанных орущих ребятишек. Я уже дергаюсь в нетерпении, ожидая Нейтана, и вот наконец его вижу – одновременно он замечает меня. Он вскидывает свой ранец и бегом устремляется ко мне, затем (вероятно, заметив на моем лице тревогу) резко замедляет темп, сменяя бег неспешной трусцой. Когда он приближается, я сгребаю его в охапку и поднимаю на руки, не беспокоясь о том, что завтра он наверняка схлопочет от своих друзей порцию язвительных дразнилок.

– Ну как мой самый лучший мальчишка?

– Отлично, – отвечает Нейтан. При этом лицо у него бледное, под глазами темные тени.

В его дыхании мне слышится знакомый присвист.

– Тебе сегодня учительница давала подышать в ингалятор?

Нейтан с серьезностью кивает.

– Хорошо, – опускаю я его на землю. – Пойдем к бабушке пить чай. Ты как, в порядке?

– Ага.

Я взъерошиваю ему волосы, чего он терпеть не может, и мы разворачиваемся в противоположную сторону, к автобусной остановке. Едва мы это делаем, как я вижу занявший чуть не половину улицы огромный черный лимузин и сразу инстинктивно понимаю, кому он принадлежит. У меня тут же душа уходит в пятки, ноги дальше не идут. И вот перед нами на тротуаре и впрямь вырастает Эван Дейвид. На нем черное кашемировое пальто, руки глубоко засунуты в карманы. Он, как всегда, красивый, а еще – немного грустный и даже, в немалой степени, как будто оробевший. Я едва подавляю в себе желание схватить Нейтана и удрать в противоположном направлении.

– Привет, – тихо говорит он.

Мы с Нейтаном останавливаемся перед ним, и я совершенно не представляю, что ему сказать. Племяш тоже недоуменно глядит на меня, словно ожидая подсказки.

Эван нас обоих спасает от замешательства.

– Так это и есть одно из твоих многочисленных обязательств?

– Это Нейтан, – сообщаю я.

– Мне пять лет, – добавляет племяш.

– Очень приятно познакомиться.

– Как ты узнал, что я здесь окажусь?

– Да есть у меня свои шпионы, – легко отмахивается Эван, но у меня такое ощущение, что говорит он это вполне серьезно.