Добродетели (ноябрь 2008)

Татьяна ждет суда, ловит рыбу, провожает Сережу на прогулки. На допросы ее почти не вызывают (это же надо присылать машину), а психиатрическая экспертиза, по ее словам, длилась пять минут, - спросили, какое число сегодня, и помнит ли она, что делала. Все помнит, за все отвечает, но еще не решила, что страшнее, - то, что случилось с Сережей, или то, что сделала она. Считает, что Сережина жизнь теперь «покалечена», Розу жалеет, жалеет себя, детей, свое несветлое близкое будущее. Спрашиваю, считает ли она поджог «актом справедливости». Задумывается. «Да какая справедливость? Не надо было… Витька-то не пострадал», - а на пепелище Розиного дома гуляет одинокая белая курица.

Олег Кашин Сектанктка Света

Случай в мертвой деревне

I.

Жуткая история из жизни тоталитарных сект - у шестнадцатилетней школьницы Светы обнаружили злокачественную опухоль в брюшной полости. Родители Светы (собственно, сектанты) отказались оперировать дочь. Райбольница подала на родителей в суд, суд ограничил их в родительских правах, назначил девочке опекуна, но теперь уже сама Света написала собственноручный отказ от операции. Школа, милиция, социальные органы - никто ничего не может сделать. Остается только наблюдать за тем, как девочка медленно умирает.

Это - краткое содержание истории. Подробности - дальше.

II.

Место действия - Сямженский район Вологодской области, село Двиница (сто тридцать километров по федеральной трассе «Холмогоры» на север от Вологды до Сямжи, потом еще сорок по другой дороге, потом десять - по грунтовке, желтая глина, лужи, все застревает, кошмар). Точнее - по документам это Двиница, а на самом деле - деревня Макаровская, ставшая частью Двиницы несколько лет назад, когда большая часть дворов Макаровской вымерла окончательно. Северные пейзажи и сами по себе достаточно тоскливы, а когда по обе стороны единственной улицы - пустые черные дома с даже не заколоченными, а выбитыми окнами, делается вообще страшно. Кое-где на стенах уцелела фигурная резьба, вологодское деревянное кружево. Когда-то здесь жили люди, которые умели вырезать из дерева кружева. Теперь людей нет - умерли, уехали, спились. Колхоза «Волна», который здесь был, тоже давно нет. Здесь вообще ничего нет. И сотовая связь не работает.

А на самом краю мертвой деревни - большой двухэтажный дом, во дворе - играют в догонялки маленький мальчик и две собаки, толстая белая лайка и тощая рыжая овчарка. В глубине двора стоят трактор-лесовоз и новые «жигули». Вообще-то в семье две машины, но на второй сегодня хозяин в город уехал.

Это дом Загоскиных. Посмотришь на него и сразу поймешь - сектанты. Тоталитарные, разумеется.

III.

Когда- то они были обычной семьей -муж работал трактористом в соседнем колхозе и, как вспоминает Елена Ивановна, каждый вечер его, пьяного, привозил домой водитель колхозного грузовика, бросал перед домом и уезжал. Елена Ивановна (она тогда не работала, сидела с маленькой Светой) вздыхала, выходила во двор, подхватывала мужа под руки, заносила в дом и укладывала спать. Но так происходило, когда Елена Ивановна сама была трезва, а если оказывалось, что пьяна и она, тогда мужу было не на что рассчитывать, и спал он прямо на земле, во дворе. Однажды, двенадцать с половиной лет назад, ранней весной, подхватил воспаление легких, провалялся больной до майских праздников, навещать его приезжала из Сямжи старшая сестра Елены Ивановны Светлана - она-то и рассказала Загоскиным, что с пьянством, в принципе, можно успешно бороться - когда-то у нее муж тоже пил, но потом ему кто-то рассказал о подвиге братца Иоанна Чурикова, муж проникся и пить перестал.

Муж Елены Загоскиной, в общем, тоже понимал, что пьянство ни до чего хорошего его не доведет. Расспросил Светлану про братца Иоанна, занял денег и уехал в Вырицу.

IV.

В Вырице, популярном дачном местечке недалеко от Петербурга, когда-то жил братец Иоанн - самарский крестьянин, который в возрасте 31 года решил посвятить свою жизнь Богу, надел на себя железные вериги и пошел странствовать по России. Какое-то время жил в Кронштадте у отца Иоанна Кронштадтского, потом был изгнан, бродяжничал в Петербурге, читал на улицах Евангелие, собирая вокруг себя толпы слушателей (Елена Загоскина добавляет: «Как Христос»). Его неоднократно арестовывали, избивали. Однажды даже заперли в сумасшедшем доме, где силой заставили снять вериги - но на популярность братца Иоанна это никак не влияло. Братец Иоанн умел своими молитвами лечить от пьянства.

Когда к власти пришли большевики, братец Иоанн, к тому времени много лет общавшийся со своими поклонниками тайно, получил возможность работать легально - создал сельскохозяйственную артель братцев-трезвенников, которая просуществовала до 1929 года, когда Иоанна Чурикова арестовали за антисоветскую агитацию и этапировали в Ярославль, где в местном политизоляторе он и умер. Братцы-трезвенники снова перешли на нелегальное положение, но продолжали, следуя заветам братца Иоанна, исцелять от пьянства всех, кто хотел исцелиться.