Добротолюбие. Том II

106. И еще был спрошен: «как может человек приобрести смирение?» И сказал: «непрестанным памятованием своих прегрешений и близости смерти, бедным одеянием, – тем, чтобы во всякое время предпочитать последнее место и во всяком случае охотно принимать на себя дела самые последние и уничиженные, – не быть непослушным, – сохранять молчание, – не любить ходить в собрания, желать оставаться неизвестным и ни во что не избираемым, – не удерживать никакой вещи в полном собственном распоряжении, – ненавидеть беседу с многими лицами, – не любить прибытков, и сверх сего умом своим быть выше того, чтоб как ни есть порицать и обвинять всякого человека, и выше зависти, – не быть таким человеком, которого руки были бы на всех, и на котором были бы руки всех, но одному в уединении заниматься своим делом и не брать на себя попечения о чем-либо в мире, кроме себя самого. Короче сказать: странническая жизнь, нищета и пребывание в уединении – вот от чего рождается смирение и очищается сердце».

107. Признак достигших совершенства таков: если десятикратно в день преданы они будут на сожжение за любовь к ближним, то не удовлетворятся сим, как показали Моисей (Исх. 32, 32), и блаж. Павел (Рим. 9, 3), и прочие апостолы. – Бог Сына Своего предал на Крестную смерть по любви к твари. А если бы у Него было что более драгоценное, и то дал бы нам, чтобы сим приобрести Себе род наш. – Подражая сему, и все святые, стремясь к совершенству, домогаются уподобиться Богу совершенством любви к ближнему.

108. Никто не может взойти на степень этой любви, если не восчувствует втайне надежды своей. Не могут приобрести любви к человекам те, которые любят мир сей. Когда приобретет кто любовь, вместе с любовию облекается в Самого Бога. А тому, кто стяжал Бога, необходимо не только не соглашаться на приобретение с Ним чего-либо иного, но и совлечься тела своего. Если же любовию к миру облечется кто в этот мир и в эту жизнь; то не облечется он в Бога, пока не оставит сего. Ибо Сам Бог засвидетельствовал сие, говоря: аще кто не оставит сего, и не возненавидит душу свою, не может Мой быти ученик (Лк. 14, 26). Должно не только оставить, но и возненавидеть это.

109. Почему так сладостна надежда, и всякие дела при ней бывают легки? – Потому что в этот час пробуждается в душе святых естественное пожелание (благобытия), надежда же дает им пить сие в обители из своей чаши, и упоевает их. Оттого не чувствуют уже они труда, но делаются нечувствительными к трудам, к скорбям и во все продолжение своего шествия думают, что шествие их совершается как по воздуху, а не человеческими идут они стопами; потому что невидима ими трудность пути, пред ними нет холмов и потоков, и бывают им острая в пути гладки (Ис. 40, 4). Внимание их обращено в лоно Отца их, – и самая надежда, как бы перстом, в каждое мгновение указывает им отдаленное и невидимое, зримое однако ж сокровенным оком веры, и желанием сего отдаленного, как бы огнем, разжигает все части души. Туда простирается все устремление их помыслов, и туда всегда поспешествуют они достигнуть. – Так надежда разжигает их, как огнем, и не могут они дать себе отдыха в стремительном и непрестанном течении, совершаемом с радостию.

110. Бесстрастие не в том одном состоит, чтобы не ощущать страстей, но и в том, чтобы не принимать их в себя. Вследствие многих и различных добродетелей, явных и сокровенных, приобретенных святыми, страсти изнемогли в них и нелегко могут восстать на душу и ум их не имеет нужды непрестанно быть в рассуждении их внимательным; потому что во всякое время исполнен мыслями, какие с сознанием возбуждаются в разуме помышлением и беседою о превосходнейших нравах. И как скоро начинают возбуждаться страсти, ум внезапно восхищается от сближения с ними каким-то уразумением, проникшим в ум; и страсти, как сказал блаж. Марк, остаются в них как бы праздными.

111. Ум, по благодати Божией исполняя добродетельные деяния и приблизившись к ведению, мало ощущает того, что составляет худую и неразумную часть души. Ибо ведение восхищает его в высоту и отчуждает от всего, что в мире. И по причине непорочности святых, и тонкости, удобоподвижности, и остроте ума их, а также по причине их подвига очищается ум их и оказывается просветленным, по сухости их плоти. И, вследствие обучения их безмолвию и продолжительного пребывания в оном, легко и скоро дается каждое внутреннее созерцание и в изумление приводит их созерцаемым. При сем обыкновенно изобилуют они созерцаниями, и ум их никогда не имеет недостатка в предметах разумения, и никогда не бывают они без того, что производит в них плод духа. Долговременным навыком изглаждаются в сердце их воспоминания, которыми возбуждаются в сердце страсти, и ослабляется сила диавольской власти. Ибо когда душа не дружится со страстями помышлением о них, тогда, поелику непрестанно занята она другою заботою, сила страстей не может в когтях своих удержать духовных чувств ее.