Добровинская галерея. Второй сезон (сборник)

– Если допрос в МВД был, то, может быть, вам немного зубов повыбивать для алиби? А на работе вы можете сослаться на жену… Можем попросить Игорька. Это мой водитель. На все руки и ноги мастер. Дадим ему тысяч пять рублей за услуги. Хотя, может, за удовольствие отфигачит и без денег. Он чиновников любит.

– Нет, спасибо. Как-нибудь в другой раз. А в ФСБ тоже бьют на допросе?

– Ну вообще-то в нашей стране, если попросить, отпи…дить могут где угодно, хоть в детском саду или планетарии.

– Понятно…

Мы еще некоторое время пообсуждали логистику «допроса» и в результате пришли к следующей легенде.

…Вечером, засидевшись за отчетом (что практически правда), Виктор собрался ехать с докладом (держимся первоначальной версии), но в проходной его ждали два опричника в штатском с отзывчивыми неприятными лицами (все должно быть реалистично), которым отказать в просьбе проехать туда, куда надо, было трудно. Виктор позвонил мне (ведь действительно позвонил), и я, конечно, не смог отказать товарищу (есть такая профессия… см. выше), на то он и товарищ, чтобы когда-нибудь стать клиентом…

Мы встретились в Следственном комитете на улице Радио (кто не знает это милое место?) … и началось… (тут мне надо будет сделать паузу, вздохнуть, чуть откинуть голову и прикрыть глаза). О чем был допрос – рассказывать нельзя (дали подписку о неразглашении). Первоначальная версия мужа о том, что дома микрофоны и поэтому говорить, о чем шла речь, невозможно, была мной отвергнута как несостоятельная. Супруга могла вывести на улицу собаку с мужем на поводке, и там пришлось бы колоться. А так – надо отодвинуть левой рукой Александра Андреевича в сторону и сказать: «Родная! Не могу. Это для твоей же безопасности. Но я надеюсь, что все будет хорошо». Повторять на бис до потери пульса (в отсутствие адвоката, а также, когда некого будет отодвигать, – принимать позу Наполеона на броневике). К утру надо чуть сломаться (под гестаповским напором еще никто долго не молчал) и сказать, что речь идет «страшно сказать о ком (поэтому говорить нельзя), но о футбольной команде “Терек” – ни слова!».

Мы повторили версию четыре раза и поехали по ночной Москве на Рублевку.

…В сумке у гольфистов четырнадцать клюшек. Тринадцать – для ударов по мячу в отрыве от земли: на дальность, точность и высоту, и только одна клюшка для того, чтобы закатывать шарик в лунку. Она самая тяжелая в наборе. У нее обычно литая головка с часто вытянутой формой и с укороченной (относительно других клюшек) длиной ручки. Клюшка называется патер, и даже незнакомый с гольфом человек сразу отличит ее в любом наборе…

Сказать, что на нас нашел ступор, когда мы зашли в гостиную, – это значит ничего не сказать.

На толстом китайском ковре стояла в высоких кожаных сапогах Зинаида Федоровна. Мало того, что она была топлес, она была еще и «низлес», то есть абсолютно голая, если не считать красивых черных ботфортов. Ее тело было явно обстругано многолетним пилатесом и выглядело вполне прилично. Темно-рыжие волосы падали на плечи, приветствуя сносную сорокалетнюю грудь и бриллиантовый крест между ними, сдерживающий развал-схождение. Опытный взгляд адвоката определил, что Зина не красится и за собой тщательно следит. В другой ситуации надо было бы сделать комплимент, но я подумал, что такая возможность может представиться и позже, а сейчас не время, и тактично промолчал. Что действительно повергло меня в шок, так это клюшка-патер, лежащая в двух Зининых руках, как автомат Калашникова у палестинского террориста. К патеру обычно требовались гольф-ботинки с шипами, но никак не сапоги на высоких каблуках… Все остальное я мог принять за великосветское гостеприимство. Но это…

Как я уже сказал, мы с Виктором застыли в шоке. Я с трудом выдавил из себя идиотское «Здрасьте», но на большее был явно не способен.

Какое-то время продолжалось неловкое молчание. Взгляд хозяйки дома чем-то напоминал луч «гиперболоида инженера Гарина», но более злой и нервный.

– Наверное, так тебя встречают у себя дома твои проститутки? – разрушил тишину загородного особняка голос из ботфортов, и Зинаида сделала неожиданный шаг вперед.

Это ничего, что размах клюшки пошел по укороченной амплитуде. Снизу вверх, острым концом. Тяжелым патером. Прямо в Витины чиновничьи гениталии. Удар был сильным и точным (спасибо пилатесу). Даже мне стало почему-то больно и где-то неуютно.

Витя как-то не по-человечески хрюкнул и сложился на толстом ковре в треть от прежней длины.

– …Ааааандреич, ссссвободен… – услышал я откуда-то снизу.

Светало… Мне показалось, что в настоящий момент я буду полезней у себя дома, чем в антикоррупционной гостиной.

Из набора прощаний «Будьте здоровы», «Удачи всем», «Спокойной вам ночи» и некоторых других я выбрал более подходящее для адвоката «До скорого» и через полчаса заходил второй раз за ночь в спящую квартиру на Арбате.

– Где ты был? – не открывая глаз, прошуршала любимая.

– На допросе.

– Ну у тебя и работа… – услышал я засыпающую голову в высохшем креме и нырнул под одеяло.

И действительно. Работа у меня непростая.