Добровольная зависимость (СИ)

— Ну, всё, что тебе нравится. Что привлекает тебя, — я очень надеялась, что он сам не упомянет о предстоящем дне; я всё-таки решилась на какой-нибудь презент, который не задел бы его и не обидел. — Ну, что же? Видишь ли, я так мало знаю о тебе, только о твоей работе и брате…

— Мне льстит, что ты стремишься познать всего меня.

Он вдруг повернулся на бок, придвинулся и посмотрел на меня ясными глазами; его пальцы нежно гладили мою щёку, пока я кусала губы и любовалась его беспечным выражением лица.

— Мне нравишься ты, — сказал он, как мне показалось, чересчур серьёзно, но я не обратила внимание.

— Я имела в виду безделушки или книги, или, может быть, картины…

— С тобой совершенно неинтересно говорить, когда ты без одежды! Пока ты выставляешь перед моим взором свои прелести, я не могу думать о чём-либо ещё…

Я ожидала, что он поцелует меня, но вместо этого он принялся щекотать меня, и делал это с огромным рвением. Так что через пару минут доведённая до слёз от смеха я готова была успокоиться и задать ему тот же вопрос снова, но именно тогда Джейсон приподнялся надо мной, откинув край одеяла, и я снова забылась и потерялась в мире, который он мне открыл.

Он заснул первым: лёжа на спине и повернувшись ко мне. А я, подперев голову рукой и глядя в его спокойное лицо, едва слышно произнесла:

— С днём рождения тебя, муж.

Примечание к части

[1] Джон Китс, сонет.

Пер. — Григорий Кружков.

Глава 11

Я как раз стояла на балконе своей спальни, когда Джейсон появился в саду, сопровождаемый пожилым мужчиной, главным садовником. Плавно жестикулируя и показывая то на живую изгородь, то на ряд цветущих кустов, мой муж объяснял что-то собеседнику, и тот понимающе кивал в ответ.

После ночного дождя на небе не осталось ни облачка, и солнце светило очень ярко. Смахнув с перил оставшиеся капли, я снова взглянула вниз, и именно в тот момент Джейсон поднял голову и, увидев меня, помахал рукой. Он ничем не показывал, что этот день собирался быть особенным. Даже рано утром, когда я медленно пробуждалась, он остался в постели и долго целовал меня, но не более. А после я сама стала отвечать, причём, требовательно и с жаждой, тогда он засмеялся и быстро завершил начатое, так что я едва уловила момент, когда он вошёл в меня, до того я была уже подготовлена…

Воспоминания об этом заставили меня покраснеть, и я поспешила вернуться в комнату, где пристальный, соблазняющий взгляд этого мужчины не стал бы меня преследовать. Улыбаясь просто так, я подумала: а не сошла ли я с ума? Всего пару месяцев назад моим счастьем были хорошие книги и мечта попасть в Кардифф. Несколько недель назад мне была отвратительна сама мысль о том, что человек, которого я совершенно не знаю, увезёт меня из дома и станет предъявлять права на моё тело…

Теперь же, стоило мне подумать о Джейсоне, и я не могла сдержать улыбки, появлялось желание срочно увидеть его и обнять. Он был красив, остроумен, а в постели настойчив и нежен. Я вдруг вспомнила, как сестра оправдывала влюблённость к своему молодому солдату, и поняла, что она чувствовала.

Уж не влюбилась ли я по-настоящему?

Ведь даже после физической близости внезапно возникшая во мне нежность к мужу никуда не исчезала, а наоборот, становилась сильнее. Так не ошибалась ли я?

При мысли о том, что моя любовь обнаружилась так внезапно, становилось по-странному приятно и грустно. Мне казалось, что такой мужчина, как мой муж, не примет все эти романтичные бредни неопытной девушки и уж точно не ответит мне взаимностью.

Спускаясь к завтраку, я решила оставить вопрос о любви на потом и подумать о том, как мягко намекнуть супругу о его дне рождении. Подходящего подарка я так и не приготовила, поэтому волновалась и нервничала. Поскольку Джейсон не пришёл на завтрак, у меня было достаточно времени подумать. И вот тогда я вспомнила о старых нотных листах, которые обнаружила ещё по приезде в Лейстон-Холл. Больше всего мне понравилась музыка неизвестного автора, а именно одна немецкая колыбельная, короткая, но очень нежная. [1]

Я до сих пор играла неважно, хотя и очень старалась. Решившись, наконец, я прошла в гостиную, к спинету, опробовала инструмент и, когда начала играть, так увлеклась мелодией и текстом колыбельной, что даже не заметила подошедшую сзади экономку. Пела я значительно громче, чем звучала музыка, и я надеялась, что моя посредственная игра осталась незамеченной.

Прозвучали тихие аплодисменты, я обернулась и увидела Джейсона и миссис Фрай. Супруг улыбался, сложив руки на груди, затем попросил экономку оставить нас одних.

Когда он сел рядом, его ладонь опустилась на мои пальцы, которые я всё ещё держала на клавишах, и этот жест, исполненный нежности, сподвиг меня на откровение.

— Тебе понравилось, как я пела?

— Очень понравилось, — сказал он тихо, улыбаясь уголками губ. — У тебя чудесный голос, моя милая. Мне… мне особенно понравилось слушать его прошлой ночью.

— Не смей смущать меня! У меня к тебе очень серьёзная просьба.

— Да, ты весьма серьёзно настроена.