Добровольная зависимость (СИ)

Она поднялась, одёрнув подол ночной сорочки, и в нерешительности встала перед ним. Джейсон посмотрел на неё, надеясь, что на его лице, в его взгляде, похоть не отразилась столь явно, потому что он не хотел выглядеть в глазах своей жены ненасытным мужланом. Кто знает, если бы он посвятил военному делу больше времени… и армия сделала бы из него такого же холодного и расчётливого гордеца, каким был его дед… И снова эти ненавистные мысли о прошлом! Пора бы вырезать их из памяти…

Вымученно вздохнув и натянув получше одеяло на бёдра, Джейсон похлопал по коленке, и его молодая жена осторожно опустилась на него, правой рукой обняв мужа за шею, а в левой — держа свою книгу. Он поцеловал Кейт в щёку и тихо спросил, разглядывая её слегка растрёпанные волосы, собранные в небрежную косу:

— Что ты читала?

Раскрыв книгу, она позволила ему рассмотреть иллюстрацию. Шекспировские влюблённые, окружённые цветами и листвой, целовались на открытом балконе.

— В который раз ты это читаешь? Впрочем, отчего-то я не удивлён.

— Мне не хотелось спать, — сказала Кейтлин, опустив глаза в книгу. — Нужно же было чем-то занять себя, пока ты храпел!

— Никогда в это не поверю! — Джейсон засмеялся, крепче прижимая её к своей груди. — Раньше ты не жаловалась.

— Раньше мне некогда было обращать внимание на твои дурные манеры, — и она искренне улыбнулась.

Потом она на удивление поспешно предложила ему немного почитать вместе, и несколько минут Джейсон, хоть и сбивчиво, но с чувством, отвечал за каждую реплику несчастного влюблённого из Вероны. Совместное чтение обещало закончиться быстрее, чем, видимо, хотелось его жене: он то и дело отвлекался, чтобы коснуться носом её волос и вдохнуть нежно-сладкий аромат красного винограда, и мягкий запах её кожи напоминал ему о лете, о зелёном, цветущем саде здесь, в Лейстоне.

Он никогда не думал о том, какой пыткой может быть такая привязанность. Но эта сладкая пытка казалась ему самым ценным из сокровищ, и вот его сокровище, тёплое и умиротворённое, находилось в его руках…

«Господь милосердный! — думал он с отчаянием. — Если бы она только знала, если бы…»

Его жена обиженно пихнула его в бок, потому что он снова отвлёкся, так что ему пришлось продолжать, но, вновь запнувшись и взглянув на виновницу своих волнений, он чуть хрипло произнёс:

— Как чудесно ты пела сегодня! Словно я впервые услышал твой голос. Я не разобрал слов, кроме некоторых, и в особенности одно, что ты повторяла. «Amore. Amore!»

— Я пела о своём любимом, которого всегда жду и которого узнаю в любом его проявлении, — ответила она со скромной улыбкой, сосредоточив взгляд на его губах. — Знаешь, твой итальянский друг сделал мне сегодня замечательный подарок.

— Да, я видел. Он прекрасный мастер.

— А ещё он рассказал мне про Африку. И как ты спас своих товарищей из окружения. Почему ты никогда не говорил мне об этом?

Мысль о том, что он только не рассказал ей, кольнула его в самое сердце. Как же было больно терпеть такую несправедливость! Но он понимал одну вещь: ещё рано, ещё слишком рано для откровений. И, возможно, всё случится гораздо быстрее, чем он предполагал.

Он не рассказывал ей о своей недолгой службе лишь потому, что не находил в том периоде своей жизни ничего путного и значительного. В Африке он увидел лишь смерти, голод и цену долга перед отечеством. Так он и сказал ей. Кейтлин внимательно посмотрела на него и просто кивнула. Она приняла его ответ и больше ни о чём не стала спрашивать.

Он знал, что час был поздний. Из дальнего окна через прорезь штор в комнату лилась узкая полоска света; то ли луна так ярко сияла, то ли уже начался снегопад.

Он посмотрел в глаза своей молодой жены и почувствовал, как начинает дрожать. И пальцы, которыми он сжимал её талию, вдруг начало покалывать. До появления в его жизни Мэгги он вообще не знал, что такое страсть к женщине. С ней он познал, что она может быть разрушительной, болезненной и пошлой. С ней он не знал, что страсть может сочетаться с любовью, а любовь Мэгги к своему брату он считал греховной и мерзкой. Мысли о том, что такая женщина предпочла ему собственного брата, долгое время терзали его, и Джейсон сам себя убедил, что как мужчина он — ничтожество и слабак. Он никогда не узнает нежности и настоящей, сводящей с ума страсти.

Но именно сейчас он видел в этих глазах, цвет которых так напоминал ему листья каштана из сада, любовь, ту самую, которую желал испытать многие годы. Он сгибался под давлением общества и собственного воспитания, и время было к нему беспощадно, но он дождался. И теперь со всей уверенностью мог сказать, что стал, наконец, любим.

Они что-нибудь придумают. Придумают вместе. И всё окончится хорошо, потому что иначе быть не может.