Добровольная жертва

Побледневшая Оссия обрушила на Дункана гибкий, как змея, столб голубого пламени. Магистр отпрыгнул гигантским сверчком, пролетев между мной и висевшим в пустоте зеркалом, но при всей стремительности движения успел выметнуть руку и толкнуть меня, опрокидывая в так долго ждавшую добычи могилу.

Вой сразу стих, как будто уши мне залило вязкой болотной жижей. Саркофаг тут же начал нехотя ложиться навзничь. Так же невероятно медленно я в него погружалась.

Дрессированный дельфин мчался в толще вод. Его великолепное обтекаемое тело обременяла безобразная железная опухоль с зарядом смерти. Тот, кто его отправил, ждал на берегу, когда живая торпеда достигнет цели. Тогда он нажмет кнопку. Люди должны быть в безопасности.

Только вот кнопку уже не нажать – рандр, который я несла на себе к цели, разрушен. Да и зачем он мне?

Госпожа Аболан распахнула влажные глаза, улыбнулась. И я услышала: «Рандр связует тебя с миром, а нужно, наоборот, эту связь разъять. Именно разъ-я-ть. Обойдемся словом. Нужны только воля и вера. Воля и вера!»

Саркофаг не торопился закусить. Он всасывал меня неспешно, тщательно, со вкусом и толком гурмана.

И внезапно я почуяла Тварь. Ниг был не там, где виделся и слышался. Безликий, бесформенный, беспредельный, он таился сзади меня, за спиной, в бездне, прикрытой видимостью саркофага.

Когда-то он дождался хорошей добычи – поглотил маленького жреца, неудачника-провидца, разменивавшегося по мелочам астрологии. И Бужда внезапно обрел силу, стал великим пророком и жил невероятно долго для человека. Ниг не может существовать без того, что мы называем чудесами. Это его стихия – круговорот форм. Его дыхание. Его энергия. И он творил чудеса, превращая одни вещи в другие.

Он переставлял горы, пожирая их в одном месте и выплевывая в другом, шутя превращал озера пресной воды в вино, камни в хлеб, а птиц в камни. Но, когда до него добралась Лига, ниг ускользнул, покинул свой якорь – тело смертного, и позволил ему сгнить в хранимом веками как святыня саркофаге. Но и спящим он перетекал в глыбы Цитадели, подминая под себя тесные островки архипелага. А когда его призвали адепты Ордена Гроба, каким-то страшным чудом нашедшие путь к спящему, потребовал нового разумного тела. Не всё же по орденским регалиям сонно ворочаться.

И только Провидец мог дать ему себя, не умерев преждевременно, не утратив связей с этим миром прежде, чем Тварь перехватит и замкнет их на себя. Только тот. кто не погряз в видимости себя, чье присутствие в текущей реальности зыбко, как тающее облако. Только тот, чье настоящее никогда не бывает настоящим в полной мере. Только тот, кто мог разъять связь времен и миров.

И в этот миг разъятия Тварь сомнет его и перехватит нити, и свяжет их так, как сочтет нужным.

И в мир явится Ниг.

Очнется дремлющая плоть Цитадели, оживет земля архипелага.

Очнутся все ее осколки и крупинки в мешочках-ладарах, которые носят у сердца сотни, тысячи тысяч пробужденных.

Очнется овладевшая их пустой оболочкой Сущность – одна на всех, одна во всех – Тварь. Всюду. Во всех концах земли. Ни Владыка, ни Лига не в силах такому помешать. Не в силах даже предвидеть.

И Ниг поглотит мир Вавилора.

Но как ему сегодня не повезло! Сегодня не лучшая ночь для паразитов.

Ты слишком близко подпустил меня, ниг!

И, не оборачиваясь, не глазами, а всем измученным существом я увидела его.

Дрессированный дельфин с зашитой в теле смертью добрался до цели. Она колыхнулась и соткалась из ничего, вспыхнув снопом яркого белого света… Вздыбилась белоснежная безглазая Тварь и раззявила пасть мне в лицо. И замерла, почуяв: «Натх!!!»

Одновременно Оссия махнула раскрытой ладонью, из которой вырвался и разбежался по всему залу сноп ослепительных искр с тонким звоном, от которого вой разом съежился, словно ком снега под солнечными лучами, и гневно крикнула:

– Не подавись, Тварь!

Громовое эхо ответило ей откуда-то издалека:

– Эл…рах…м ол…олин!

Сноп огня прорвал стену. В пролом ворвалась сверкающая золотая молния с бешеной мордой Пелиорэнгарса. За спиной дракона полыхнула еще одна ослепительная вспышка, сдобренная грохочущим гласом:

– Урарэнг Арург!

Ниг с треском заткнулся.