Добровольно проданная

— Ясно, — выдыхаю и дергаю ворот рубашки, отрывая верхние пуговицы к чертовой матери. Меня то в жар, то в холод кидает. Дышу глубоко, пытаюсь вернуть себе адекватность. — К твоей работе у меня нет претензий. Я удваиваю твою зарплату. За то, что жертвуешь всем ради моей женщины.

— Я привык делать все хорошо.

— И я благодарен. Твоего брата оставят еще на несколько месяцев в центре, уже в качестве волонтера. Естественно, с проживанием и полным обеспечением,

— Спасибо, мы созванивались вчера, я его не узнал, совершенно другой человек с другим мировоззрением. Он говорил, швейцарские психологи считают, что зависимые после реабилитации должны помогать преодолеть ломку другим.

— Да, наслышан, так меняется их видение к пагубным привычкам,

Артем кивает.

— Я очень благодарен за Андрюху.

Так вышло, что при всей ответственности и волевом характере Артема, братишка у него последний нарик, перенес клиническую смерть от передоза и довел мать до инфаркта. Я помог пристроить его в очень дорогую клинику Швейцарии.

— Вот видишь, мы взаимно благодарны. Пусть так и остается. Не переходи границы своих обязанностей.

— Не пониманию, о чем вы говорите. Я следую четким инструкциям.

Сжимаю руль до треска костяшек. Ненавижу ложь. Все он понимает. Я не идиот. Нутром чую, как его ведет от девочки. Я это только по одному взгляду вижу. Разворачиваюсь, хватаю Артема за грудки, притягивая к себе. Он не дергается, но напрягается.

— Ты трогаешь ее похотливым взглядом. Я это вижу. Твои эмоции настолько сильны, что их можно потрогать. Скажи мне, что я не прав?! В глаза, сучоныш, скажи! — И он молчит, сжимая челюсть. И за это молчание мне хочется свернуть ему шею. — Переживи свою похоть самостоятельно, глубоко внутри. Или я выколю твои глаза. И ты понимаешь, что это не пустая угроза! — холодно произношу ему в лицо и отталкиваю от себя. Он дышит глубоко, но молчит. — Понял?!

— Да! — четко отвечает.

— Вот и хорошо. Замечательно. Терпи, Ромео. Пару месяцев осталось, и освобожу тебя. А работу я твою ценю. И в долгу не останусь. Свободен! — парень кивает и выходит.

Тру лицо руками и прикуриваю сигарету. Думаю, он меня понял. Переживет. Переболеет. А я — уже нет. Эта девочка глубоко внутри меня. Настолько глубоко, что почти вытеснила оттуда прошлое…

Она рожала несколько часов. А точнее, четыре часа и сорок семь минут. Может, немного больше — на последних минутах я разбил чертовы тикающие у меня под ухом часы в кабинете главврача. У меня была только одна просьба. Дать мне увидеть сына, так чтобы София не знала.

И вот его принесли мне.

Двери распахнулись, и в кабинет вошла девушка в медицинском костюме, с маленьким свертком в руках. Такой маленький, что кажется нереальным. Я уже забыл это всепоглощающее чувство любви к ребенку. По сути, я вижу только пушистое беленькое одеяльце, а уже хочется на колени упасть от щемящей нежности и трепета в груди.

Девушка подходит ближе, а у меня ноги подкашиваются. Собираюсь, нахожу в себе силы взять сына на руки. Страшно сделать что-то не так, но мне это необходимо. Чтобы почувствовать, что все делаю правильна ради будущего моего сына, моей девочки и ради самого себя. Задерживаю дыхание, прижимаю к себе, и глаза слезятся. Только родился, часу отроду нет, а уже имеет огромную власть надо мной. Я теперь все сделаю, сам сдохну, только чтобы не потерять его и Софию. Носик маленький сопит, красненький еще, губки приоткрыты, лобик морщит, но кажется мне таким красивым. Улыбаюсь, чувствуя, как по щеке скатывается слеза, и зажмуриваюсь, хватая ртом воздух.

Очень хочется дать сыну имя, но я пока не имею права. Это привилегия моей девочки. Хочется к ней. Жутко хочется почувствовать ее, зацеловать и благодарить за сына, за то, что дала мне шанс на новую жизнь, за смысл к существованию…

— Береги ее, — шепчу своему мальчику и немного покачиваю. — Она у нас такая хрупкая, нежная. Присмотри за ней без меня. Я на тебя полагаюсь, мой сын.

Боже, как же это гордо звучит — «Мой сын».

Мое продолжение.

Моя кровь.

Голова кружится от всепоглощающего счастья. Наклоняюсь и аккуратно, совсем невесомо вдыхаю детский запах, еще и еще, полной грудью. Так пахнет жизнь. Так пахнет моя сила.

— Я скоро вас заберу. Обещаю. Очень скоро, — продолжаю ему шептать и целую маленький носик. Так не хочется его отдавать. Даю себе еще минуту, а потом еще и еще, и еще, продолжая покачивать и дышать своим ребёнком. В голове столько воспоминаний о моем первенце, о ночах бессонных, о его первой улыбке, первых шагах, слове. О том, как назвал меня папой. Он всегда будет моим первым сыном. А этот ребёнок станет моим продолжение, моей надеждой и самой жизнью.

Сын начинает плакать, и мне приходится отдать его девушке. Потому что моему мальчику нужна мама. Ребенка уносят, а я вылетаю с клиники, сажусь за руль и мчусь за город. Далеко, к озеру, в дом к своим призракам, чтобы рассказать обо всем, что чувствую, и попросить прощение. Жизни новой хочу. А их отпустить пора. Но без объяснений не могу.

ГЛАВА 31

София