Добровольно проданная

Вылетаю из кабинета, поднимаюсь наверх, и ноги несут в ЕЕ комнату. Тут все стерильно, не осталось даже запаха, и я проклинаю горничную, которая без моего разрешения сменила белье. Падаю на кровать и зарываюсь лицом в подушки. Кажется, постепенно забываю ее запах, и меня начинает ломать, словно наркомана, хочется новой дозы, чтобы продолжать жить дальше. И если еще месяц назад я думал, что мне нельзя давать шанс на мечты о нормальной жизни с Софией, то сейчас в своей голове все больше и больше вырисовываются схемы, как это можно устроить. Рухнет империя, построенная на крови моих близких? Плевать, я и раньше с удовольствием бы все разрушил, если бы мне кто-нибудь дал выбор. Оказывается, после кары и мести легче не становится; мрази, отнявшие у меня семью, давно сгнили на дне болота, но и я продолжаю гнить заживо, потому что легче не становится.

И вот новый виток, где я думал, что непоколебим, и у меня нет уязвимых мест. Нельзя угрожать тому, кто ничего не боится. Я думал, что неуязвим. Пока не появилась София. И я опять жалкий трус, у которого трясутся поджилки, и выступает холодный пот только от мысли, что кто-то может причинить вред Софии, использовать ее, как инструмент. И если бы это была только моя паранойя! Моя психическая деформация! Я нашел бы в себе силы справиться, но на меня уже совершено два покушения, а поскольку я неуязвим, твари могут пойти по головам моих близких. Слишком жирный и сладкий кусок я ухватил и держу в руках, слишком разозлил врагов, и они ничем не побрезгуют.

Прошло еще три месяца. Я на заседании правления во главе стола, вокруг меня даже не акулы, за круглым столом шакалы, улыбаются, ведут диалоги, решают проблемы и обсуждают рост и падение акций. А я осматриваю всех по порядку, чтобы понять, кто из них пытается убрать меня с дороги.

Это непросто, потому что у каждого из присутствующих равные права и возможности. Каждый настолько ублюдочен и безжалостен, что любому из них позавидует сам Чикатило. За власть и деньги сейчас не просто перегрызут глотку партнеру, а придушат собственную мать. А у меня контрольный пакет, я подмял этих стервятников под себя.

Ошибочно полагать, что девяностые давно прошли, и сейчас вопросы решаются цивилизованно, с помощью диалогов и переговоров. Все они, мать их, с виду искусные дипломаты, А за стенами компании — отъявленные рецидивисты, которые положили немало народу ради жирного куска. Миром правят власть, деньги и секс. Среди таких людей нет понятий благородства или партнёрства, каждый видит друг в друге врага. Сядет на мое место кто-то другой, и он станет мишенью. Мне было легко выносить эту ношу, не страшно маячить красной тряпкой. А сейчас вновь надломился…

Зильбер распинается, толкая речь, а я смотрю в ноутбук. В маленькое окошко камеры в гостиной. София что-то готовит, старательно замешивая тесто, одновременно разговаривая с матерью. Забавная, вся в муке, с косой на плече. Ей стало мало домашнее платье, которое натянулось на округлившемся животе. Там мой сын. У нас будет мальчик. Я знаю о Софии даже больше, чем она сама о себе, все досконально, вплоть до результатов анализов.

Она изменила мою квартиру до неузнаваемости. Это ее царство. Воздушные шторы на окнах, пушистые чехлы на диванах из кожи, море подушек разных цветов. Ковер, в котором утопают ее босые ножки. Комнатные цветы, безделушки на полках и расписная стена, над которой она так долго трудилась.

Иногда мне кажется, что девочка чувствует, что я смотрю на нее. Она замирает и оглядывается, будто ищет меня, задерживает взгляд на камере и, кажется, заглядывает в мою темную душу. Но это невозможно, камеры замаскированы под софиты.

Она накрывает тесто пленкой, вытирает руки и вдруг замирает, прикладывая руки к животу.

Кажется, не дышит. Сын шевелится — она это чувствует и гладит животик, что-то говорит матери, которая наверняка улыбается. Я продал бы душу дьяволу, чтобы прикоснуться к ее животу и почувствовать сына, чтобы упасть на колени и прильнуть губами, чтобы целовать животик и шептать нашему сыну, вымаливая прощение за то, что меня нет с ними рядом. И сдыхать у них в ногах.

Я давно уже не могу держать это все в себе и обманываться. Броня треснула, эта девочка раскромсала ее на мелкие осколки, содрала с меня кожу живьем, обнажая нервы. И теперь внутри невыносимо болит. Такая маленькая, глупая девочка, но гораздо сильнее меня. Чувствую себя перед ней ничтожеством.

В квартиру кто-то звонит, София спешит, широко раскрывает двери и восторженно распахивает глаза, когда видит, как Артем заносит коляску. Она сдирает с нее пленку и улыбается, водя по коляске руками, рассматривая детали.

Мой охранник идеально подготовленный человек, наверное, единственный, кому доверяю. Я вручил ему все самое ценное. И он беспрекословно выполняет свою работу, даже больше, чем нужно. Он почти живет с Софией, жертвуя личной жизнью. И я безмерно благодарен и не только финансово.