Добрые друзья

Однако бывают дни, когда люди попадают в Хизертон не случайно, а вполне сознательно. Сегодня как раз такой день. Последние три недели вся округа пестрит объявлениями о том, что господа Медворт, Хиггс и Медворт устраивают аукцион без резервированной цены, на котором будут распроданы предметы мебели и обстановки усадьбы Олд-Холл. Хорошо осведомленные жители — а почти все жители Хизертона хорошо осведомлены — ждут этих торгов уже несколько месяцев, с самой кончины полковника Транта. Всем известно, что дела у Трантов не так хороши, как прежде, и что мисс Элизабет Трант, пятнадцать лет ухаживавшая за отцом после смерти матери, будет жить не в Олд-Холле, а в загородном коттедже неподалеку. Все имущество досталось мисс Элизабет, хотя она и младшая из трех полковничьих детей. Впрочем, местные жители убеждены, что она заслужила наследство — и заслуживает куда большего, — поскольку осталась в Хизертоне и присматривала за стариком, с которым последние годы приходилось ой как несладко. Бедолага пропустил две цветочные выставки подряд и не мог доковылять даже до церкви. Все вздохнули с облегчением, когда он наконец упокоился в дальнем углу церковного погоста. Мисс Трант (ей около тридцати семи, но столько ей нипочем не дать, такая она стройная и хорошенькая) заботилась о нем год от года и уже давно не покидала Хизертон больше чем на сутки. Ее брат, судья в Индии, и сестра, удачно вышедшая замуж за лондонца, редко сюда добирались. Все знают, что без пенсии полковника и после выплаты всех долгов мисс Трант останется меньше чем двести фунтов дохода в год. Потому она и решила переехать в загородный дом, куда уже отвезли все нужные ей вещи, и потому же выставила на торги всю усадебную мебель, а саму усадьбу решила сдать.

Господа Медворт, Хиггс и Медворт давно не жаловали своим присутствием Хизертон. Сегодня великий день. К Олд-Холлу съехалось множество машин, миссис Фарли уже открыла вторую бутылку виски, а Дж. Харли и сын заменили две проколотые покрышки и теперь раздумывают, что делать с одним чрезвычайно норовистым магнето. Люди — самые обычные люди, не торговцы — прибыли аж из Бортон-он-зе-Уотер, Уинчкомба и Грейт-Баррингтона. А уж торговцы съехались со всего света: двое были из Челтнема, трое из Оксфорда и один из Глостера, все антиквары, а не какие-нибудь бакалейщики или торговцы тканями, которые держат под магазином каморку, забитую подержанной мебелью. Конечно, есть тут и такие, куда без них? А один господин в очках и с острой бородкой, говорят, представляет крупную лондонскую фирму. Приехал он не специально, просто путешествует по стране, но все-таки он здесь. Помимо профессиональных торговцев в усадьбе собралось по меньшей мере двадцать любителей — это хизертонцы, которые надеются перехватить какую-нибудь вазу или каркас кровати. И, наконец, большинство гостей — самые обыкновенные зеваки. Они пришли, чтобы поглазеть на Олд-Холл изнутри, подвигать вещи и попутаться под ногами — словом, развлечься. Эти посетители, многие из которых привели с собой всех детей, существенно превосходят в численности остальных; они явились первыми и уйдут, несомненно, последними. «Всегда одно и тоже, одно и то же! — вскричал мистер Джеймс Медворт, когда мисс Трант попыталась возразить. — Они придут, и остановить их нет никакой возможности». Мистер Медворт уже много лет толкается в душных комнатах, до отказа забитых зеваками, и теперь относится к их появлению как к чему-то неизбежному. Они хотя бы смеются над его шуточками, а у мистера Медворта таких шуточек большой запас. Это мужчина среднего возраста, с огромным ртом и торчащими вперед зубами, которые делают его похожим на жизнерадостную акулу. Мисс Трант он не по душе, но все же она готова поверить своему адвокату, мистеру Труби из Челтнема, который отозвался о Медворте следующим образом: «Умен, умен. Знает свое дело».

Утром, когда стали съезжаться люди, мисс Трант была в усадьбе, но надолго не осталась. Не то чтобы она очень сентиментальна, да и все ее любимые вещи давно перевезены в коттедж, однако смотреть, как разоряют семейное гнездо, пусть временами приносившее ей одно горе, было неприятно. Вещи казались такими голыми и беспомощными… «Сколько же тут хлама!» — услышала она от одного посетителя, матерого торговца, и поспешно скрылась за углом, где тут же уперлась в гравированный портрет лорда Раглана («лот № 117») и обнаружила, что его светлость глядит в пустоту, совершенно ее не замечая. Все вещи стали такими: печальными и словно обозлившимися на что-то. Мисс Трант ушла, жалея, что не может взять с собой побольше — коттедж и без того был переполнен.