Добрые и сильные

И осторожно, словно боясь потревожить, он опустил тело Медведева на окровавленный палас. Порыв ветра из открытого окна прошелся по полу, поднял дыбом светлые волосы умершего над белым лбом, и Сергей, наклонившись над другом, закрыл ладонью его открытые невидящие глаза, прижимая веки и чувствуя холод, мягкие брови и ресницы, колющие кожу.

— Вот так, капитан, — проговорил он, вторую руку кладя на холодную кожу черной куртки. — Мы сделали все, что могли. Только как теперь без тебя…

Он убрал руку, медленно выпрямляясь, но серые мертвые глаза упрямо смотрели в дальнюю стенку, помимо руки Сергея. И тот не выдержал, отвернулся.

— Серега, телефон не работает, — как сквозь вату, дошел до него голос Андрея.

Не отвечая ему, Сергей протянул руку и достал из бокового кармана черной кожаной куртки мобильный телефон, стараясь не смотреть в белое вымазанное кровью лицо. Его уже не интересовал голос Андрея, машины, проезжающие мимо и порывы ветра, путающие волосы, шум, звук — ничего.

— Да, Михаил Степанович. Это Сидоренко. Капитан Медведев убит. Множество огнестрельных. Да. Трехгорный Вал… Все, — и Сергей уронил руку с телефоном. — Телефон был отключен. Вот в чем дело. Он отключил телефон.

И Сергей перевалился назад, вбок и сел, согнув ноги в коленях и опершись о них руками, да так и застыл, забыв даже время.

Он сидел и смотрел, как в комнату вбежал полковник Кононов, упал на колени с другой стороны тела, торопливо расстегнул куртку, раскрывал и закрывал рот, качал головой, вставал, приседал рядом, исчезал, появлялся вновь. Потом Сергея стали окружать еще люди: прокурор города, врач, еще кто-то. Кто-то взял Сергея под руку, под вторую. Его принудили встать. Он отошел. И тут защелкал фотоаппарат: вспышка, вспышка, вспышка. В комнате словно заполыхала молния.

Сергею предложили закурить. Он отказался, потом забыл про это, полез в карман за сигаретами. Кононов распорядился отвезти его домой и Сергей очнулся только в машине и удивился, увидев за рулем Андрея.

— Ты знаешь, я все рассказал Кононову. Он прикроет нас. В протоколе уже записали, что Володя снимал свидетельские показания. Хороший мужик наш полковник, с понятием, — говорил Андрей.

И тут Сергей почувствовал, что он дышит, шумно, полной грудью и осознал, что Володя умер и жить надо без него. Он опустил голову, потер виски и зажал глаза обоими руками.

Глава 31

Об убийстве капитана РУБОП в этот вечер передали по новостям. И Виктор, еще не знавший о случившимся, увидел на экране тело брата, лежавшее на носилках и его полуприкрытые серые глаза, показанные крупным планом.

Эти кадры увидел еще один человек, Матвей Карелин, пивший пиво у телевизора.

— Дурак покойник, — проговорил он пьяно и проникновенно. — Я же тебя предупредил. Ну и жизнь пошла, — он придвинул к себе одну пустую банку: — Вот менты, — придвинул другую: — Вот бандиты. А это кто? — он взял третью, полную и запечатанную и взвесил в руке. — Это никто. Никого больше нет.

И он с размаху, с вскриком, швырнул банку в стену.

Капитана Медведева хоронили на третий день.

В доме, в гостиной, на табуретах стоял гроб, и Володя лежал в нем уже с плотно закрытыми глазами, в форме, по грудь скрытый покрывалом, строгий и красивый, не смотря на заострившиеся черты. Сложенные руки его покоились на груди, гладкие светлые волосы блестели под светом люстры и пахло хвоей. Комната была полна, многие стояли возле стен. Виктор, двигаясь, словно больной, подошел к гробу.

— Прости, братишка, — проговорил он, наклоняясь над умершим, — если когда обидел тебя. Прощай, родной.

Он положил одну руку брату на грудь, на плечо, сжимая погон и рукав, второй провел по волосам, сохранившим частицу жизни и крепко поцеловал в плотно сжатые холодные твердые губы, потом обернулся:

— Настя, Никита, проститесь с отцом.

Настя, жавшаяся к Вале, обняла ее и задрожала. Никита стал потихоньку заходить за ее спину.

— Не трогай детей, Витя. Иди, Максим.

Тот подошел робко, стараясь не глядеть в лицо покойника, наклонился и, дотронувшись только до груди в мундире, поспешно отошел. Оторвавшись от детей, подошла Валя, поцеловала брата мужа в застывшую щеку.

— Прости, Володя.

Подошел Кононов, наклонился, взялся руками за край гроба, сминая складки белой материи.

— Вот ты и поймал свою пулю, капитан. Прости. Надо мне было раньше тебя уволить, ты был бы жив. Вот так, — и полковник, склонившись, поцеловал покойника в белый лоб.

За ним потянулись оперативники: первым — Сергей, потом остальные; Радик, Ксения. Многие просто стояли, шепча что-то и не осмеливаясь поцеловать покойника.

Гроб вынесли из подъезда и долго несли на плечах: военные, штатские, сотрудники милиции и прокуратуры. Играл оркестр, впереди, на подушечки несли форменную фуражку капитана и две его награды: орден и медаль.

Отпевали капитана в маленькой часовне при Головинском кладбище. Потом гроб заколотили, опустили в могилу и забросили землей. И все. Как и не было человека.

— Не умею я речи говорить, — вздохнул Кононов, садясь в машину. — Эх Володя, Володя. Лучше бы я не дожил до такого дня.