Добрые русские люди. От Ивана III до Константина Крылова. Исторические портреты деятелей русской истории и культуры

«В память вечную будет праведник». Но «вечная» не означает, увы, всевременную. Адмирал Фёдор Фёдорович Ушаков (1745–1817) был практически предан забвению ещё прежде конца своей земной жизни. Его фигуре, в отличие от фигуры его преемника и подчас неприятеля Д. Н. Сенявина, так и не нашлось места на памятнике «Тысячелетие России». Лишь в 1892 году царь Александр III, руководствуясь принципом «Россия для русских и по-русски», из представленного ему списка возможных названий для броненосцев: «Адмирал Лефорт», «Адмирал Кроун» и т. д., решительно выбрал фамилии того же Сенявина и Ушакова.

Только в годы Великой Отечественной войны, полтора столетия спустя, к подвигам Ушакова на Чёрном и Средиземном море пришло всеобщее признание. Состоялась своеобразная военно-политическая канонизация адмирала: в его честь были учреждены орден и медаль, называли улицы и корабли, снят был великолепный двухчастный фильм «Адмирал Ушаков» и «Корабли штурмуют бастионы» (удивительный для безбожной эпохи случай: в нём положительно показано Православие — священники, иконы, молитвы, молебны при спуске кораблей на воду), вышло в свет трехтомное собрание документов и блистательный очерк об адмирале академика Е. В. Тарле.

Трудно не уловить в этом внимании к личности победителя турецкого флота и освободителя ионических греков отголоски так и не реализованного вектора сталинской политики: занятие черноморских проливов и включение Греции в сферу влияния СССР. А послевоенная борьба за русские приоритеты возносит Ушакова ещё на новую высоту — он уже не просто «русский Нельсон», он теперь больше англичанина, пионер в деле «слома шаблонов линейной тактики», опередивший английского адмирала в своём вкладе в искусство морского боя.

Интересно, что если возвышение Сталиным святого Александра Невского или фельдмаршала Кутузова сменилось в постсоветский период попытками ревизии, а порой и непристойными клеветническими нападками, то с наследием адмирала Ушакова ничего подобного не произошло. Напротив, в начале нашего века адмирал был прославлен как святой Русской Православной Церкви, небесный покровитель русского флота. Слава Ушакова возрастала, пока не достигла высшей доступной для человека ступени чести.

Причисление военачальника к лику святых — редкое, почти не бывавшее в истории Церкви событие. Благоверных князей прославляли как боголюбцев, для которых воинская доблесть — лишь одна из добродетелей правителя. Мученики, подобно Георгию Победоносцу или Димитрию Солунскому, покровительствующие воинам, прославлены всё же не за свои сражения (хотя эпизод, когда мученик Нестор по благословению святого Димитрия сокрушил богоборца Лия, показывает, что христианам можно и иногда нужно сражаться с врагами имени Христова), а за то, что верность Царю Небесному предпочли послушанию царю земному.

Канонизация военачальника именно за его воинские труды и за благочестие мирянина — явление в церковной истории настолько исключительное, что необходимо понять: кого и какой подвиг мы почитаем в лице адмирала Ушакова?

«Варваров побеждение, сирот и вдов заступниче, страны нашея утверждение», — так говорится в церковной службе в честь воина Феодора. Проще всего было бы сказать, что Ушаков сражался с иноверцами за расширение границ православного царства, за освобождение православных из-под гнета не только в Новороссии и Тавриде, но и на далеких Ионических островах. Однако с турками за православную державу и веру сражались многие русские военачальники, и Ушаков отличается от них как раз тем, что некоторое время был союзником турок, даже командовал совместным русскотурецким флотом.

Указывают на то, что адмирал Ушаков одерживал исключительные победы, не теряя при этом ни одного своего корабля и обходясь минимальными потерями. Советские исследователи здесь видели эффект разработанной им чудодейственной новаторской тактики, современные авторы порой усматривают чудо Божие. И то и другое справедливо, но лишь отчасти.

Присмотревшись к военной биографии Ушакова, мы не обнаружим у него побед, сопоставимых с Чесменским сражением, когда в одну ночь русские сожгли весь противостоявший им турецкий флот. Большинство побед Ушакова состояло скорее в «разгоне» (как выразилась Екатерина II), нежели в разгроме и потоплении неприятельского флота. Построенные французами и обладавшие гораздо лучшей скоростью и маневренностью турецкие корабли, как правило, ускользали от потопления русскими. Лишь в сражении у мыса Тендра Ушакову удалось потопить флагман Саид-бея «Капудания», пленить самого адмирала и захватить парусный 66‐пушеч-ный корабль «Мелеки-бахри», получивший в русском флоте название «Иоанн Предтеча».