Добрые слуги дьявола

Мартин поднялся, сконфуженный («Проклятие, ну и позор, как я мог не заметить?»), а Инес снова нырнула в глубины своего бокала с джином («Боже, помоги мне, Боже, помоги… неужели я схожу с ума, что со мной происходит?»). Мартин подумал, что нарушил стратегию, которой должен был придерживаться, чтобы привлечь внимание этой женщины. Эта стратегия состояла в том, чтобы… в чем же она состояла? «В том, чтобы следовать своим инстинктам и плыть по течению, только и всего». Это было единственное, что он должен был делать, согласно инструкциям сценариста из «Гуадиана Феникс филмз». «Вокруг вас будут происходить разные вещи, — было написано в последнем его послании, — а вы просто подчиняйтесь обстоятельствам, и, увидите, все получится замечательно».

Однако пока все шло отвратительно. Как теперь мог он подойти к этой женщине после такого конфуза?

Инес же тем временем думала, что она глупа и инфантильна, что ей мало чем помогла мнимая уверенность, которую якобы дают успех и деньги… И что за глупая блажь пришла на ум? Он красив как бог, это так, но ведь именно поэтому он должен был напоминать ей Тоникёртисов ее матери, а зачем ей Тоникёртис? Кроме того, тебе ведь уже сорок пять лет, дорогая, не хватало, чтобы у тебя заплетался язык и дрожали коленки! Почему необыкновенная красота действует так парализующе?

Конечно, мужчин можно понять, когда они немеют и глупеют перед красивой женщиной: это Инес наблюдала в своем доме с самого детства и именно поэтому презирала. Но ведь для нас, женщин, главное другое… «Что с тобой происходит, Инес, он тебе кого-то напоминает? Боже мой, что за глупости, конечно же, нет, кого он может мне напоминать? Смотри, смотри, он поднялся со своего стула и собирается уходить. Господи, он идет всего лишь в туалет и потом вернется… А если нет? Что тогда?»

* * *

— Я, конечно, не в претензии, сеньорита, но позвольте довести до вашего сведения, что вы уже довольно давно потягиваете мою водку.

Инес посмотрела налево. Она уже давно заметила этого индивидуума, сидевшего рядом с ней за барной стойкой, вернее, темный силуэт, ничем не отличавшийся от остальных, однако он ни капли ее не заинтересовал. Да и кого может заинтересовать похожий на клячу мужчина лет шестидесяти с тощими руками и ногами? К тому же, несмотря на то что на нем была та же темная униформа, что и на остальных посетителях «Кризиса 40», он выглядел ужасно старомодно, напоминая героя из романа какого-нибудь писателя XIX века — вроде Диккенса.

— Я пью вашу водку, вы говорите?

Тип с лошадиным лицом искренне улыбнулся и длинным костлявым пальцем указал Инес ее ошибку: на барной стойке сверкали два высоких стакана — один чуть более искрящийся, другой чуть менее, в одном из них было больше жидкости, в другом меньше.

— Видите? Вот этот стакан мой — я пью водку с ямайским лаймом, а вы — джин-тоник, как мне кажется, или по крайней мере так было до тех пор, пока…

Тогда Инес вспомнила, что последние глотки действительно показались ей несколько странными, но она связала это с переживаниями из-за красавчика на углу. И вдруг оказалось, что все это время, пока она пыталась привлечь внимание того парня — чего ни разу в жизни не делала — и вела себя как настоящая Мае Вест («Что, черт возьми, со мной происходит?»), она еще и пила из чужого стакана. Невероятно.

— Не подумайте, что я говорю об этом из соображений гигиены: у меня нет ни малейшего сомнения в том, что вы абсолютно здоровы, но…

«Боже, — подумала Инес, — сколько же я выпила? Не важно, я никогда не пьянею… Никогда? Никогда, говоришь? А по-моему, — возразила она себе, — все эти глупости происходят, потому что ты пьяна в стельку — вот единственное объяснение».

В это мгновение, как будто в подтверждение ее умозаключения, пол стал подниматься, принимать вертикальное положение, как в «Сумасшедшем доме»какого-нибудь парка аттракционов. «Видишь? Поэтому ты и делала и говорила глупости, — подумала Инес и внезапно почувствовала глупое облегчение человека, нашедшего оправдание своим самым постыдным поступкам. — Все ясно: во всем виновата водка этого типа… должно быть, это настоящая гремучая смесь, потому что сколько я выпила до этого — почти ничего: ну, один джин-тоник, ладно… еще полтора, а потом черт знает сколько водки этого типа, похожего на грустную клячу».