Добрые соседи (СИ)

*Да какого черта! Хватит с меня этого самоедства! Вот сейчас пойду и обдеру все листья с этой проклятой…*

Тут она глянула в окно. Вещи вывалились из рук.

— Ироды! — возмутилась Катерина. — Признавайтесь: ваша работа?! У меня ж на ее запах аллергия!

— На тебя не угодишь! — буркнули из шкафа. — Ты не нюхай, а любуйся, да радуйся! Эта уж точно не пожелтеет.

Вместо березы за окном была елка.

1.05. Окно ванной комнаты

Посвящается всем поклонникам "Tanz der vampire" вообще

и всем несостоявшимся Сарам Шагал — в частности.

Первый этаж ему пришлось исключить сразу же. Судя по качеству кирпичной кладки, владельцы квартиры посчитали окно в ванной комнате если не угрозой номер один, то личным оскорблением уж точно.

Окну на втором этаже посчастливилось уцелеть, и более того — оно оказалось распахнуто настежь. Тот, кто думает, что вампиру необходимо словесное приглашение, глубоко ошибается. Весьма глубоко, если мерить, скажем, в футах. И, как правило, всего один раз. Потому что за тысячелетия существования вампиры наловчились считать приглашением множество самых разных вариантов. Окна, распахнутые после захода солнца, идут в этом списке одними из первых.

Нетопырь опустился на подоконник… и едва не был сметен с него волной чудовищных звуков. На мгновение он решил, что попал не в ванную, а на бойню, совмещенную с кузницей. Но звуки — звуками, а чутье не обманешь. Несомненно — его цель близка.

Она и в самом деле была там — тощая девица в невообразимом наряде самозабвенно скакала по комнате, которая могла быть чем угодно, но только не ванной. Кажется, теперь здесь была жилая комната, хотя с тем же успехом это можно было назвать складом странных предметов черного цвета. Грохот и визг, несущийся из черных ящиков, обитательница комнаты, очевидно, считала музыкой.

*Вот и славно. Не отвлекайся, дитя мое, тебе не будет больно…*

— Ааа!!! Мышь!

*Что ж, обморок, разумеется, был бы предпочтительнее… Но придется довольствоваться и…*

Тут он увидел то, чего, отвлекшись на обстановку, не заметил прежде: на шее у девицы болтался крест. И по одному кресту — в каждом ухе. И еще один в… *Немыслимо, туда-то как она его нацепила?!*

— Мы-ы-ышка! Га-а-атичная! — девица, которой, по логике, полагалось бы уже забиться в угол от страха, ринулась навстречу вампиру, вытянув вперед руки и скрючив пальцы на манер когтей. — Стой, заррраза!

Отчаянно колотя крыльями, нетопырь ретировался наружу. Девица высунулась из окна, оглядываясь по сторонам: — Гуля-гуля… Тьфу! Мыша-мыша! Твою ж… Куда делась, тварь? А какой брелок для мобилы!.. — окно с грохотом захлопнулось.

Вампир посчитал до десяти, потом на всякий случай — еще до ста, и наконец решился выбраться из-под карниза.

Медленно, очень медленно он подобрался к следующему окну. Чутье подсказывало, что в ванной третьего этажа тоже есть особа женского пола. Оглядев через мутное стекло захламленную комнату, он с изумлением спросил себя, что могло случиться с его безупречным чутьем. К женскому полу здесь можно было причислить разве что некоторых тараканов. Неожиданно то, что он сначала принял за груду тряпья, распрямилось под аккомпанемент скрипа суставов и… размашисто осенило себя крестным знамением. "Охохонюшки, грехи мои тяжкие!" — философски высказалось ужасное видение, а потом взвалило на плечо двадцатилитровый бак с бельем, и, шаркая ногами, удалилось.

Рекорд по поднятию тяжестей среди бабушек остался без свидетелей. Скорчившись в уголке между стеной и оконной рамой, вампир пытался прийти в себя.

*Сто лет!.. Всего сто лет назад подобное зрелище в ванной комнате этого дома было просто немыслимо! А теперь… Куда катится мир? Нет, нет, скорей назад — в родной подвал, забыть о девицах… и поджидать очередного явления нетрезвых пролетариев. Как бишь теперь их величают?.. Сан-техники?.. Святостью, благодаренье тьме, от них и не пахнет.

Вот разве только, еще этаж проверить напоследок… О да, без сомнения, это она, она там…*

* * *

— Возвращаюсь из бани — рожа кра-а-асная! — прокомментировал муж сестры, выглянув из кухни. Катерина посмотрела в его сторону с жалостью: *Очки-то в сумочке остались — жалость какая! Ладно, и так справимся!*