Добрый человек с Каприе

— Пихнуть посильнее, так и две мили в час даст,— определил будущий каприйский лидер глиссерных гонок.

— При попутном ветре, может, и даст, но ветер-то должен дуть отсюда! — И парень хлопнул себя по заду.

Эти слова послужили детям сигналом.

— Глянь-ка, яхта смо-ля-ная! — принялись скандировать они, точно их родители были миллионерами, владельцами яхт из хрома и фибергласса, а не шаланд, зашпаклеванных замазкой и покрытых той же смолой.

Луйо и Лела слышали и реплики, и скандирование. Не могли не слышать. Растерянно метались по палубе — никак пе решались начать готовить свой скромный ужин па глазах у такого множества зрителей. Пятнадцать дней они были одни, и теперь им требовалось время, чтобы привыкнуть к людям.

К тому же сейчас люди были им нужны. Дело в том, что у них не осталось ни хлеба, ни соли. Может показаться символичным, но именно здесь они были вынуждены искать хлеб и соль, и эта потребность была самой насущной.

Хлеб на Корнатах всегда был проблемой — его негде было купить, небольшое число населяющих острова жителей пекло ровно столько хлеба, сколько могло съесть. У наших мореплавателей было достаточно того и другого, но днем при боковом ветре волна захлестнула борт, и вода, смешанная с нефтью и грязью, залила картонную коробку с припасами.

— Глянь-ка, яхта смо-ля-ная! — скандировали дети.

Луйо и Лела, съежившись, стояли на ветру и всматривались в живую ленту ухмыляющихся лиц, окружавших шхуну, ища хоть кого-нибудь, к кому можно было обратиться. Наконец, не обращаясь ни к кому в отдельности, отважились спросить, где можно купить немного вина и хлеба. Ответа не последовало, точно никто ничего не слышал или эти слова никого не касались. Повторить вопрос они не решились. Беспомощно смотрели на город, все глубже тонувший в неэлектрической тьме, и приходили к выводу — ни магазина, ни трактира здесь не найти. Резкий ветер развеял и эту последнюю надежду.

— Глянь-ка, ях-та смо-ля-ная!

Казалось, дети никогда не умолкнут, ветер никогда не стихнет, и им придется стоять вот так до тех пор, пока их не накроет глубокая бесконечная смоляная ночь.

Все это я рассказал для того, чтобы вы поняли, как ожили Луйо и Лела, когда появился добрый человек с Каприе, и почему он был встречен с таким благоговением, словно вокруг его головы сиял нимб. Своим появлением добрый человек вернул им ни много ни мало, как веру в людей. Луйо и Лела с облегчением вздохнули: и они смели подумать, что в каком-нибудь городе, сколь бы он ни был заброшен, сколь ни казался бы незначительным, все люди, без исключения, могли быть такими бездушными и негостеприимными, как те, что стояли вокруг и пялились на них! Должен же был найтись среди них добрый человек! А раз должен — он и нашелся.Правда, Луйо и Лела уже давно приметили его в толпе. Добрый человек выделялся внешностью — он был одет лучше других, почти по-городскому: на нем был пуловер на пуговицах, шляпа, начищенные ботинки — все в желто-коричневых тонах, и рубашка была желтая, Видно, сам бог приметил доброго человека и во всем ему помогал.

Когда он подошел к шхуне, испуганно и пристыженно жавшейся к молу, толпа зевак незаметно расступилась. Медленно, с достоинством подошел он к самому краю мола. Смотрел сверху и ждал. Такое ожидание не могло остаться без внимания.

И действительно, Луйо и Лела тут же бросились к нему, почти инстинктивно. Весь их вид говорил — они нуждаются в помощи и защите такого выдающегося, такого надежного и доброго человека. Они спросили, где можно купить хлеба и соли, так уж получилось, остались без того и другого, и если бы кто-нибудь оказал им любезность уступить... Луйо чуть не сказал «mea culpa»! ² — подобным образом человек обращается лишь к богу или другому человеку.

Добрый человек какое-то время глубоко и сосредоточенно размышлял, а затем произнес короткую, но содержательную речь. «Негоже оставаться в море без провианта, — говорил он в теплых отеческих тонах хорошо поставленным баритоном,— ведь море — недруг». Луйо и Лела терпеливо и внимательно слушали, купаясь в бархате его голоса, радуясь, что хоть кто-то принял их как «своих». Они слушали, стоя на ветру, словно из этих уст сыпались в тарелку хлеб и соль.

Закончив речь эффектными сентенциями — «Кто с собой носит, тот не просит» и «Кто стучит, тому отворяют», он неторопливо перешел ко второй части: начал объяснять, как трудно здесь добыть что бы то ни было, поскольку Каприе, хоть и развивающийся, и с будущим, но маленький город. Вон там, поглядите, построят отель, там — фабрику, но пока еще нет ничего, даже пекарни, и все пекут хлеб сами, сколько кому требуется. Будущие хозяева отелей и фабрик стояли вокруг, слушали, раскрыв рты, словно он повествовал о Рио-де-Жанейро, а не об их родном городе. «Хлеб особенно трудно достать, — добавил он, — все давно поужинали». Луйо и Лела смутились — они еще не ужинали, как подобает всем порядочным людям.