Добрый Кощей

— Тихо, — сказал Илья Муромец, поднимаясь. — Если бы не этот юнец, мы бы никогда не почуяли чужую тоску и отчаяние!

— Да я-то что? — сразу оправдался Алёша Попович. — Смелый мальчик! Ревел так, что разбудил нас. Такого героя и ждала земля русская! Как тебя зовут, мальчик? Плакса-Богатырь? Ревун-Убивун? Силач Слёзкович?

Толя обиделся на насмешливый тон Алёши Поповича и не ответил.

— А-а-а, понял, как звать-величать тебя — продолжил Алёша Попович, посмотрев на деревянный меч. — Звать тебя Нытик Деревяшко!

Даже Добрыня Никитич с недоверием посмотрел на друга:

— Алексей, ты чего злой такой? Будто не расколдовался до конца.

Илья Муромец подошёл к Толе и взял его на руки:

— Не слушай балагурство Алёшки. Так и есть — ты истинный герой Руси.

— Да, давай, покачай дитятко на ручках, чтобы не плакало, — не унимался Алёша Попович.

— Не знаю, что такое «балагурство», — ответил Толя. — Но, кажется, у Алёши дико бомбит, что его спас какой-то юнец.

Глава 36 Чудо-юдесное превращение

Вода за кормой забурлила. Образовалось что-то вроде воронки, от центра которой расходились большие волны.

— Машина, полный ход, — закричал адмирал, не вынимая трубки изо рта.

— Ах, самый полный давай! — повторило Чудо-юдо. — А то нас сейчас утянет.

Несколько рыбоградских кораблей и подводная лодка, которые сопровождали Толю в поисках Хрустальной Горы, начали поспешно отходить от центра воронки.

Адмирал, заложив руки за спину, крепко стоял на палубе. Он ничем не напоминал того сонного старичка, который говорил невпопад, заседая в Городском Совете.

Чудо-юдо ухватилось за перила специально выращенными для этого десятью руками.

В центре воронки показалась вершина Хрустальной Горы. Она стремительно росла, разгоняя волны. Корабли и пароход, качались на огромных волнах, перепрыгивая с одной на другую.

Гора перестала расти. Её хрустальные бока блестели в свете заходящего солнца.

— Вижу, — показал трубкой адмирал.

Чудо-юдо создало себе подзорную трубу, а потом и глаз, к которой эту трубу прислонило:

— Ах, теперь и я вижу!

У подножия горы открылась большая пещера. На выходе из неё стояли три богатыря. Алёшка Попович улыбался, глядя на заходящее солнце. Добрыня Никитич разминал плечи, словно готовился к схватке. Илья Муромец держал на руках мальчика.

Когда пароход подплыл к горе, Чудо-юдо первым сорвалось с палубы и устремилось к Толе:

— Ах, я так переживало! Тебя долго не было! Я думало, что ты навечно остался с рыбами.

Чудо-юдо обхватило Толю всеми десятью руками и так прижало к себе, что он чуть не провалился внутрь его бесформенного полупрозрачного тела.

— Царь-батюшка? — спросил Алёша Попович.

— Ах! — Чудо-юдо недоумённо дёрнулось. — Весьма польщён, но ты меня с чем-то путаешь.

— Глянь-ко, Илья, и правда он! — сказал Добрыня Никитич.

Илья Муромец приблизился к Чуду-Юду.

— Царь Берендей! Я рад, что ты не умер.

— Ах, я тоже рад, что он не умер… — ответило Чудо-юдо привычным тоном.

Но Толя заметил, что внутри его бесформенного тела снова стал проступать тот образ бородача с весёлыми глазами, который мелькнул во время судебного заседания.

Чудо-юдо вывернулось из объятий и взлетело повыше:

— Кажется, ты, братец-богатырь, слишком долго в заточении пробыл. Чудо-юдо я обыкновенное.

— Ну, дружище, хватит притворяться, — молвил Илья Муромец, хватая Чудо-юдо ручищей. — Видать, ты всё ещё боишься, что мы под властью Кощея?

Чудо-юдо отбивалось от Ильи Муромца:

— Ай, смотри, куда хватаешь! А если бы у меня там был глаз?

Илья Муромец притянул Чудо-юдо к себе и сильно встряхнул, словно выбивал пыль из ковра:

— Давай, братец, приди-ка в себя. У нас много дел.

— Ах, я и радо было бы…

Но Илья Муромец ещё раз так встряхнул Чудо-юдо, что из него вылетела какая-то белая пыль.

Оно тут же потеряло прозрачность и превратилось в того самого мужчину, которого Толя уже видел. Только глаза его были невесёлыми. В них блестели слёзы.

К этому времени все высадившиеся с кораблей рыбоградцы собрались вокруг богатырей и Толи. Адмирал, широко расставив ноги, пыхал потухшей трубкой. Обер-секретарь тайком утирал слёзы, не верил, что богатыри живы и больше не буянят.

Откуда-то выскочил человек с каким-то фонарём в руке:

— Я из «Рыбоградской хроники», — сказал он. — Улыбнитесь для истории.

Вспышка белого света на мгновение ослепила Толю, а всю толпу окутал белый дым. Толя догадался, что это сработал древний фотоаппарата.

«Ну, хоть кто-то позаботился о фотографиях» — подумал он.

Илья Муромец осторожно поставил бывшее Чудо-юдо на землю. Все три богатыря опустились перед Царём Берендеем на колено и склонили головы.

Толя смутно знал, что до того, как Кощей одарил Русь своей добротой, этот царь правил в Стольном Граде. А три богатыря и другие князья вроде как подчинялись ему. Вместе они правили Русью.

«Но почему царь стал Чудом-юдом, — недоумевал Толя. — Довольно противным Чудом-юдом при том…»

— Прости меня, царь-батюшка, что я не уберёг Родину, — сказал Илья Муромец. — Охранял её от внешнего врага, а главный враг оказался внутри.