Добрым словом и пистолетом (СИ)

Голдо взглянул сначала непонимающе, а затем медленно и выразительно ухмыльнулся. Над стянутым на грудь шарфом белел острый подбородок, такими же белыми были лоб и окружья от очков — это давало резкий контраст с густо запыленным лицом. Смотрелось немного забавно. Но все же ни мальчишеская ухмылка эта, ни невольная раскраска, ни густые рыжие ресницы взгляд, пристальный и недобрый, не смягчали.

Комментарий к Глава IX. 7-13

1. В качестве примерных образцов для незадачливой черной твари предлагаются виды терапсид Пермского периода. Например, замечательные иностранцевия, горгонопс, вяткогоргонт.

https://i.pinimg.com/originals/9f/5a/6a/9f5a6a186fc7e054069cef2fac06815c.png

https://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/d/d0/Gorgonops_torvus1DB.jpg

https://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/thumb/0/09/Viatkogorgon2DB.jpg/800px-Viatkogorgon2DB.jpg

2. Namba-34 примерно похож на ленд-лизовский Dodge WC-51 («Додж три четверти») – внедорожник-трансформер.

https://trucksreview.ru/dodge/dodge-3-4-harakteristiki.html?ysclid=ld324s9x3y729001152

========== Глава Х. Та сторона ==========

Самым крупным и, как многие гордо заявляли, единственным настоящим городом Белерианда был Менегрот. Мирный, богатый, лежащий на пересечении дорог, он давно не прятался в скалах, не стоял вечно на страже, а рос и развивался по понятным законам: строился, торговал, просто жил. Конкуренцию ему (и то лишь в размерах) мог составить разве что Гондолин, все пытающийся расползтись по своей долине и стереть всякую границу между собственно городом, предместьями и окрестными селениями. Впрочем, за пределами Гондолина его своеобразное устройство было известно очень немногим.

О сравнении с остальными и речи не шло. От подчеркнуто парадного, королевского Барад-Эйтель с его изысканно-строгим дворцом-крепостью, его белыми стенами, резными фасадами, башнями, лестницами и террасами садов остались одни черные развалины; в них скрывались жалкие, совсем отчаявшиеся беженцы, а хозяйничали мародеры, ангбандские патрули и поселившиеся в норах обгорелых домов разбойничьи шайки. Беззаботно-праздный, сытый, окруженный поясом всегда бдящих постов-фортов Нарготронд был меньше, и ему некуда было расти. А Гавани Сириона, еще недавно тихий рыбацкий поселок, стремительно оплывали окраинами нищих халуп и бараков; в нынешней обстановке Гавани имели равные шансы стать как самым населенным и бестолковым городом Белерианда, так и самой большой в нем братской могилой.

Амон-Эреб в Дориате за город не считали вовсе.

Амон-Эреб

13 часов 28 минут

— Виноват: не сдержался, — через полотенце пробубнил Турин, подходя к окну и останавливаясь рядом с Белегом. За окном был парк, виднелось крыло того самого здания с флагами, а поверх угадывались одинаковые деревянные крыши новых кварталов. — Тьфу, скажи мне: кажется, или правда вода странная? Трубы, что ли, проржавели?

— Нет. Вода термальная. Из железистой скважины.

— А-а… — протянул Турин, снова понюхал полотенце и невольно повторил старую шутку с мрачным подтекстом: — Тогда понятно, голодрим к железу не привыкать, принюхались.

На склонах Амон-Эреб действительно било несколько десятков источников разной температуры и самого разного состава. В прежние мирные годы они, а еще живописные богатые леса, мелкие речки и теплые озера вокруг привлекали сначала искателей хорошей охоты, а затем и желающих просто и праздно отдохнуть: постепенно наезжать стали со всего Белерианда.

— Всю душу вытряс, как нарочно. Кто это был-то? Амрод?

— Амрод, — подтвердил Белег и успокоил: — Нет, Турин, все хорошо. Даже правильно. Считай, прошел первую проверку.

— На тряскость?

— На испуг.

Подчеркнуто беспечный Амрод остался возле автомобиля, а по его знаку капитан Оровальдо и все те же двое пехотинцев сопроводили Белега и Турина по ступеням вверх и дальше — через гостиничного вида нарядный вестибюль. Внутри атмосфера была совсем не гостиничная: сплошь вооруженные военные, кто спешащий налегке, кто с бумагами под мышкой, кто со свертками и нанизанными на кольца большими связками ключей. Взгляды — заинтересованные, мрачные, приветливые, враждебные — провожали до самых дверей, но никто не останавливался, не здоровался и не пытался заговорить.

По ту сторону вестибюля обнаружилась плотно заставленная ящиками и тюками мраморная балюстрада, за ней прикрытый от шума площади очень приятный внутренний парк. Лужайка и клумбы, выключенный фонтан с зачехленной статуей, а дальше живописные, типично голодримские террасы с валунами, стелющимся кустарником, вересками и мхами забирались вверх — прямо по склону поднимающейся впереди пологой, но внушительной в своем одиночестве Амон-Эреб.