Добыча

Переговоры начались в Тегеране. „Фронт Юни“ представлял Джордж Пирси, управляющий „Экссон“ по странам Ближнего Востока, и лорд Страталмонд, управляющий „Бритиш петролеум“, по профессии юрист. Последний был дружелюбный весельчак, страшно любивший разыгрывать кувейтского министра нефтяной промышленности, которого из-за его внешности он называл „Граучо“, т. е. „Ворчун“. Отец лорда Страталмонда, Уильям Фрейзер, был президентом „Бритиш петролеум“ во время событий, повлекших устранение Мосаддыка, и оставался крайне непопулярным человеком в Иране, настолько непопулярным, что лорду Страталмонду приходилось объяснять путавшим его с отцом иранцам, „это – я, а не мой отец“.

Компании считали, что в борьбе с шахом они располагают поддержкой правительства США, но, прибыв в Тегеран, Пирси и Страталмонд обнаружили, что Вашингтон уже согласился с мнением шаха. Они были ошеломлены и возмущены. „Это делает переговоры глупейшим занятием“, – сказал Пирси. 19 января Пирси и Страталмонд встретились с членами персидского регионального комитета ОПЕК – иранским министром финансов Джамшидом Аму-зерагом (получившим образование в Корнельском и Вашингтонском университетах), министром нефтяной промышленности Саудовской Аравии Заки Ямани (обучавшемся в Нью-йоркском университете, а затем окончившем Гарвардскую школу права), Саадуном Хаммади (ученая степень по экономике сельского хозяйства Висконсинского университета). Министры были непреклонны. Они соглашались обсудить цены на нефть только по странам Персидского залива, а не по странам ОПЕК. И это было все. Шах, со своей стороны, осуждал намерения компаний и грозил введением эмбарго, если компании не согласятся с его точкой зрения. Он даже призывал в помощь тень Мосаддыка. „Условия 1951 года больше не существуют, – жестко напомнил он. – Теперь в Иране никто не прячется под одеялом и не скрывается в забаррикадированной комнате. Попытки добиться единых „всесторонних“ переговоров либо шутка, либо намерение оттянуть время“.

Таким образом, на первом этапе никаких результатов достигнуто не было. В частной встрече с Пирси Ямани сказал: да, то что слышал Пирси, верно. Среди стран-экспортеров действительно идут разговоры о введении эмбарго с целью усиления позиций. Более того, Ямани признал, что Саудовская Аравия и другие нефтедобывающие страны Персидского залива поддерживают эту идею. Пирси был в шоке. Саудовцы никогда, за исключением военного времени, не вводили эмбарго на нефть. Получила ли идея эмбарго, спросил он, поддержку короля Фейсала? Да, ответил Ямани, а также шаха. Пирси настоятельно просил Ямани отказаться от этого шага. „Я полагаю, вы не осознаете проблему, стоящую перед ОПЕК, – ответил Ямани. – Я должен поддерживать это намерение“9.

Как это было ни тяжело, но компании признали, что придется отказаться от попыток принятии всестороннего подхода, иного выбора не было. Они согласились вести переговоры с каждой страной в отдельности. В противном случае никакого урегулирования вообще не будет достигнуто, страны-экспортеры будут просто назначать свои цены. Компаниям необходимо было любой ценой сохранить видимость, хотя бы только видимость, что экспортеры действуют на основании оговоренных с ними цен, а не просто решают эти вопросы сами.

Итак, должны были состояться два раунда переговоров: один в Тегеране и один в Триполи. 14 февраля 1971 года в Тегеране компании капитулировали. Новое соглашение похоронило принцип пятьдесят на пятьдесят. Благословенные позиции выполнили свою функцию, они прожили два десятилетия и теперь их время кончилось. Новое соглашение устанавливало пятьдесят пять процентов как минимальную долю правительства и поднимало цену барреля нефти на 30 центов, сохраняя возможность дальнейшего ежегодного повышения. Экспортеры торжественно обещали: никаких повышений в следующие пять лет сверх того, о чем уже было договорено.

Тегеранское соглашение явилось своеобразным водоразделом: инициатива перешла от компаний к странам-экспортерам. „Это было настоящим поворотным пунктом для ОПЕК, – сказал один из ее представителей. – После тегеранского соглашения власть перешла к ОПЕК“. Сразу же после подписания соглашения шах, катавшийся на лыжах с гор швейцарского Санкт-Морица, благословил его. „Что бы ни случилось, – заверил он, – скачка цен больше не будет“. Предсказание президента „Шелл“ Дэвида Баррана оказалось более верным. „Нет сомнений в том, – сказал он, – что рыночная конъюнктура, выгодная для покупателей, перестала существовать“.