Добывайки на реке

– Хорошо, что мы с этой стороны моста, – пробормотал Под.

Солнце садилось, и река сверкала как жидкое золото, так что Арриэтта прищурилась – было больно глазам – и шепнула, не сводя взора с моста:

– Даже если они нас увидели, им сюда не добраться – тут для них слишком глубоко.

– Возможно, – согласился Под, – но пойдут разговоры…

Наконец мальчики ушли, однако добывайки по-прежнему не шевелились: вглядывались в кусты, стараясь расслышать сквозь шум реки, не доносятся ли с тропинки голоса человеков.

– Думаю, они пошли напрямик через поле, – сказал Под. – Ну-ка, Арриэтта, помоги мне управиться с брезентом.

До того как на мосту появились мальчишки, Под устраивал убежище на ночь в продолговатой выемке, где уложены были рядком четыре ветки, кусок плаща, их сухая одежда, комок овечьей шерсти вместо подушки, красное одеяло и, поверх всего, ещё один кусок брезента – прекрасная защита и от дождя, и от росы, и от чужих глаз на берегу, уютное тёплое гнёздышко.

Высокая вода начала спадать, и «остров», казалось, поднимался всё выше. Взору открылись невидимые раньше глубины, и внутри мотка ржавой проволоки они обнаружили разбухший от воды башмак.

– Нет, тут поживиться нечем, – сказал Под, поразмыслив. – Разве что шнурками…

Хомили тоже присоединилась к ним, и теперь с любопытством оглядывалась кругом. Ей пришлось призвать всю свою смелость, чтобы спуститься в такую глубь, где не знаешь, куда ступить. Одни ветки совсем сгнили, так что рассыпались от малейшего прикосновения, другие, те, что заклинило не так крепко, уходили из-под ног, и всё сооружение дрожало, то тут, то там что-то падало в воду. Всё это напоминало гигантскую гору бирюлек, когда игроки пытаются её разобрать. Хомили вдруг осознала, что их «остров» не разваливается окончательно на составные части лишь потому, что каждый листик, прутик, пучок водорослей переплетён с другими. И всё же по пути наверх она отщипнула молодой побег боярышника, на котором заметила почки, пояснив дочери:

– Будет нам на ужин нечто вроде салата. Не питаться же до скончания века только яйцом и бананом, хотя и того, кстати, уже почти нет.

Глава восемнадцатая

Ужинали они на той стороне «острова», что была против течения, и у самых их ног плескались мелкие волны. Вода больше не доставала до лежавшего на боку, крепко привязанного чайника; уровень реки быстро падал, поднятая со дна муть оседала.

Их ужин – последний кусочек липкого банана – никак не назовёшь сытным: добывайки по-прежнему испытывали голод, даже когда прикончили почки боярышника и запили их холодной водой, и мечтательно вспоминали о Спиллере и его барке, доверху гружённой добычей.

– А что, если мы его прозеваем? – забеспокоился Хомили. – Вдруг он проплывёт здесь ночью?

– Я сегодня вообще не буду ложиться, – сказал Под.

– О, Под, – воскликнула Хомили, – но тебе требуется восемь часов сна!

– Только не этой ночью и не завтрашней. Нам нельзя спать, пока стоит полная луна, – возразил Под.

– Но можно же дежурить по очереди, – предложила Хомили.

– Сегодня караулить буду я, – сказал Под, – а там посмотрим.

Вечер был сказочный: взошла луна, однако яркие краски дня, хоть и стали более приглушёнными, ещё не совсем погасли – всё вокруг, казалось, светится изнутри.

– Что это? – вдруг воскликнула Хомили, вглядываясь в воду. – Что-то розовое…

Под и Арриэтта посмотрели вниз. У самой поверхности воды что-то извивалось, двигаясь против течения.

– Червяк, – сказала Арриэтта.

Хомили задумчиво воззрилась вниз и, немного помедлив, сказала:

– Ты был прав, Под, я переменилась…

– В каком смысле?

– Глядя на этого червяка, я подумала… – Она умолкла на мгновение. – Ну, я подумала… пожалуй, я бы его съела… Конечно, если его отскрести и отмыть добела, чтобы он был чистый как стёклышко.

– Что, сырым? – воскликнул Под.

– Нет, естественно. Тушёным, с диким чесноком, – сердито ответила Хомили и снова посмотрела вниз: – За что он зацепился?

Под наклонился вперёд.

– Мне плохо видно…

Неожиданно на лице его отразился испуг, напряжённо-внимательный взгляд устремился по невидимой кривой к поросшему кустами берегу.

– В чём дело, Под? – разволновалась Хомили.

Он медленно поднял глаза – в них застыл ужас – и чуть слышно шепнул:

– Кто-то ловит рыбу.

– Где? – так же тихо спросила Хомили.

Под кивнул на ивняк.

– Там, под кустами…

Только тут, посмотрев наконец наверх, Хомили увидела леску. Арриэтта тоже. Тонкая, как волос, она спускалась прямо к ним, лишь местами проступая на фоне воды. Вот она пропала из виду, слившись с кустами, но добывайки представляли, куда она ведёт.

– Ничего не вижу, – шепнула Хомили.

– Само собой, нет, – оборвал её Под, – не забывай: у рыб есть глаза, как и у нас с тобой…

– Ну, не в точности как у нас с тобой, – запротестовала Хомили.

– Когда ловишь рыбу, – заметил Под, – нельзя показываться.

– В особенности если ты браконьер, – вставила Арриэтта и подумала: «Почему мы шепчемся? Река всё равно заглушает наши голоса».

– Правильно, девочка, – сказал Под, – в особенности если ты браконьер. А он и есть браконьер, по-моему.

– Что такое «браконьер»? – спросила Хомили.