Дочь алхимика

Не понимая, как совладать с удушливой волной чистого бешенства, маркиз отдавал себе отчет в одном: если графиня не поможет ему добровольно, их поиски могут затянуться. А петергофский бал уже скоро.

— Прошу вас… — Говорить спокойно, когда все внутри клокочет от гнева, оказалось непросто. Но Николай Георгиевич сделал над собой немыслимое усилие: — Прошу! Ради вашего отца! Всего неделю, до столичного бала. Если я не найду изменников, боюсь, падет не только цесаревич. Все высокие роды накроет гибельной волной!

Он держал в объятиях наследную графиню Ершову, всеми силами старавшуюся вырваться из его захвата, и шепотом уговаривал ее, как ребенка, совершая отчаянные попытки спасти ситуацию. Если девчонка не согласится…

Она на миг замерла, и ее блестящие синие глаза оказались напротив его собственных. Задышала часто, явно пытаясь унять эмоции, и спустя минуту тихо ответила:

— Неделю, ваше сиятельство. Всего неделю!

И лишь тогда маркиз снова открыл огненный портал.

ГЛАВА ПЯТАЯ, в которой лучшие друзья предают, расследование заходит в тупик и делается предложение без права отказа

…нет сильнее тех двух воинов, терпение и время; те всё сделают…

Л. Н. Толстой. Война и мир

Солнце уже поднялось высоко в небо, по-весеннему согревая широкую полевую дорогу, гостеприимно принявшую нас. Было тепло, и я обрадовалась, что мне не понадобился легкий плащ, оставленный дома у его сиятельства.

— Где мы? — Оглядевшись по сторонам, увидела невдалеке крошечное село. Совершенно обычное, как две капли воды похожее на любое другое в Старороссии.

От невысоких изб шел густой дым, устремляющийся в небо, и повсюду пахло хлебом. За селом царапал облака ровный крест скромного монастыря, а всего в нескольких шагах от нас находился небольшой постоялый двор, вокруг которого гудела жизнь. Именно туда и направился министр, увлекая меня за собой:

— Нам нужно попасть в монастырь, но портал туда открыть не дадут. Святые земли — единственное место, куда запрещено создавать магические проходы всем, кроме самого императора. Нужно взять карету.

Я не стала спорить. Замешкавшись ненадолго у широкой двери, огненный маг оценивающе взглянул на меня:

— Здесь вы никому не известны, и бояться, что вас узнают, не следует. И все же, если хотите, могу наложить на вас отворотные чары — магии огня они подчиняются слабо, но на час хватит с лихвой.

Благодарно кивнув, я ощутила, как освобожденное из ладоней Николая Георгиевича пламя хлестко пробежалось по чувствительной коже. Вслед за этим освободилось немного тонкой ткани на груди, выпустив несколько грубых складок, и я сразу же поняла: чары сработали.

Пропустив меня перед собой, министр толкнул входную дверь, уверенно зашагав к хозяину постоялого двора. Я осталась в стороне, с интересом наблюдая за жизнью широкого зала, в котором только стали появляться первые посетители.

Кажется, маркиз все же слукавил. Даже отсюда было заметно, как низко склонился перед ним тощий мужичок в чистой рубахе и как расторопно мелкий мальчишка убежал на конюшню. А ведь Николай Георгиевич еще даже не расплатился.

Оставив на столе несколько монет, он взял небольшую корзину, поднесенную самим хозяином, и лишь тогда, предложив мне руку, вывел меня из зала.

— Вас узнали, — с укором заметила я.

— Я говорил не о себе, Ольга. — Министр подвел меня к темно-серой карете, запряженной парой лошадей простой масти. — Чиноначальника кабинета его императорского высочества трудно не узнать. Я говорил о вас.

Усевшись в карету, тут же получила на руки корзину и, заглянув под чистый кусок ткани, нашла там несколько довольно сочных яблок и пару груш.

— Угощайтесь, — настойчиво приказал маркиз. — Не уверен, что успеем домой к обеду.

Я протянула одно из яблок его сиятельству и только затем взяла себе, а лошади уверенно застучали копытами по утоптанной сельской дороге.

Женский монастырь под Репино был невелик. Скромен, невысок и сер.

Среди нескольких зданий мне удалось различить крошечную церквушку, сам монастырь и несколько небольших хозяйственных помещений. Выдавал себя и добротный скотный двор, громко оглашаемый всевозможными звуками.

У ворот нас уже ждали.

Матушка настоятельница оказалась женщиной весьма солидной что в развороте плеч, что в годах. С головы до ног облаченная в темно-серую хламиду, она низко склонилась перед господином Левшиным, благодарно принимая ответный поклон. Протянула к нему полные в запястьях морщинистые руки и, тепло пожав ладони маркиза, жестом пригласила войти.

Не веря своим глазам, я наблюдала, как человек, который так деспотично говорил со мной все это время, со смирением принял приветствие почтенной монахини:

— Доброго дня, матушка Елена! Я прибыл от цесаревича, вас должны были предупредить.

Настоятельница тепло улыбнулась Николаю Георгиевичу, пожурив его: